Говорила девушка по-русски с очень приятным американским акцентом, со слегка удлинёнными шипящими, и непрерывно улыбалась, хлопая ресницами огромных серых глаз.
Просто физически ощущая, как набухает от сдерживаемого смеха Глеб, Борис галантно поклонился и произнес, перейдя на английский:
– А где вы жили в Австралии? Я как-то бывал в Мельбурне и Канберре, а также проехался вдоль побережья. Австралия всё так же кишит ядовитыми гадами?
– И кое-кто из них даже отваживается на путешествие в далёкую Россию! – Хохотала девушка так заразительно, что все присутствующие заулыбались.
Вообще ситуация не была чем-то необычной. С начала революционного движения в страну потянулись различные авантюристы, проходимцы и просто неустроенные люди, надеявшиеся обрести хоть какой-то смысл в существовании. Таким образом, появление очередной восторженной девицы было вполне в норме того времени. Так что курившие на крыльце соратники лишь сдержанно улыбались в кулачок, предвосхищая экскурсию товарищей по заповедникам Австралии и долгие прогулки иностранки по местам революционной славы.
– А не поехать ли нам, товарищи, в тихое, уютное место. Ну, чтобы обсудить военную реформу и туризм, – подал голос Львов.
– Отличная идея! – Девушка расцвела, а Петерс покачал головой.
– Извините, товарищи, мне срочно на Путиловский завод.
Бывший автомобиль султана, рыкнув мотором, отчалил от крыльца и понёсся по талому петербургскому снегу, разбрызгивая грязную воду и оставляя после себя быстро тающий дымок. Любимое заведение Анненкова – Булочная-кондитерская на Невском – работало, несмотря на трудности с сырьём, и официант, прекрасно знавший генералов, сразу быстро принёс крепкий чёрный кофе для Львова и капучино для Анненкова.
– А что будет пить дама?
– Я, пожалуй, для начала выпила бы коньяка. – Лиза зябко повела плечами. – Удивительно плохая погода. Вроде не очень холодно, но такое ощущение, что кости мёрзнут.
– Это вы, Лиза, ещё не были на нашем Севере. – Львов хмыкнул. – Там и ниже пятидесяти бывает.
– Ужасно. – Лиза нахохлилась, словно воробей. – Не знаю, смогла бы я жить здесь.
– Всё зависит от мотивации, ну, причины, – пояснил Глеб. – Вы же родились… на Среднем Западе, я полагаю. Милуоки, Висконсин… Уютные фермы, запах свежего хлеба из булочной соседей – немцев, сонный шериф и вечные драки возле бара. Но вот, если честно, не хотели бы вернуться и хоть одним глазком посмотреть, как там дела у старого Джона или Джейка? Или узнать, как сложилась жизнь ваших школьных подруг? Это родина, и она будет мила в любом состоянии, даже если вы всю жизнь мечтали вырваться из этого болота.
– Вы ошиблись, господин Львов. – Лиза очень мило улыбнулась. – Наша ферма была в буше…
– Хорошо. Тогда скажите, как называется такая большая светло-коричневая змея с сетчатым рисунком на коже
[167]? – Борис усмехнулся. – Она, можно сказать, там живёт везде, и не встречаться вы не могли. Подскажу даже, что наука называет их большими королевскими змеями.
Поскольку девушка промолчала, Анненков улыбнулся и кивнул.
– Ну, собственно, на этом вы и погорели. Теперь у меня лишь два вопроса. Кто и зачем? Можете, кстати, не отвечать. – Анненков поставил пустую чашку на стол и улыбнулся. – Вы не японский агент, им до нашей революции дела нет, да и легенду они бы вам сделали куда более основательную. И не германский, так как им сейчас вообще не до нас. Германцы сейчас вовсю бодаются с Островом, и это надолго.
– А как насчёт Британии? – Львов тоже допил свой кофе и сделал официанту знак, чтобы тот нёс сладкое.
– Возможно, но вряд ли. У них уже есть приличная агентура у нас и огромное количество агентов влияния. И самое главное, они ещё не понимают, что вся их агентура под колпаком. Британцы бы купили с потрохами какую-нибудь красотку прямо здесь и устраивали провокации на основе туземного материала. Так что полагаю, у нас остался последний кандидат.
– Агентство Пинкертона
[168]? – Львов усмехнулся и, поблагодарив кивком официанта, пододвинул к себе вазочку с мороженым. – А им-то на хрена сюда лезть?
– Ну не сами, конечно. А вот по просьбе уважаемых господ из… например, Богемской Рощи или одного из респектабельных английских клубов… Да за большие деньги, почему бы не провернуть такой вот номер. Кстати, Лиза если захотите убежать, не оставляйте пальто на вешалке. Как вы уже заметили, на улице весьма прохладно, а одевать труп – то ещё занятие.
– Они… они угрожали мне… – Слёзы полились из глаз Лизы сплошным потоком. – Сказали, что убьют маму и братьев… они…
– Лиза. – Анненков достал из кармана платок и протянул его девушке. – Я не хочу и не буду распутывать все слои вашей легенды. Уверен, их, как минимум, три штуки, и ковыряться в этом мусоре у меня просто нет желания. Я отдам вас в казарму матросам-анархистам и вытащу через неделю, когда вы, сломленная и налитая по самые гланды дешёвым самогоном и кокаином, будете рассказывать не переставая. И тогда, Лиза, вам будет до смерти обидно, что вы не попытались рвануть из кафе и не получили пулю, так как всё, что случится потом, гораздо, гораздо хуже.
– Ну, не надо пугать нашу очаровательную гостью. – Львов погладил Лизу по голове. – Не нужно никаких ужасов и матросов. Просто пять-шесть инъекций морфина, и вы, Лиза, – законченная наркоманка. А за новую дозу не только расскажете обо всём, что знаете, но и покажете в лицах, словно в театре.
– Ну, кстати, матросы подобрее будут, – задумчиво произнёс Анненков. – Всё же какая-то жизнь после такой процедуры возможна. А вот после морфина – быстрое наркотическое угасание.
– Зато чисто, аккуратно и без лишних вопросов, – сварливо заметил Львов.
– Оно, конечно, да, но ты реально представляешь себе, какие вопросы будут задавать анархисты, когда им привезут свежую буржуйскую бабу?
– Это всё нам? – Львов рассмеялся.
– Ну, так что, Лиза, расскажете, как оно было? И учтите, что если вы солжёте нам, а проверить ваши слова мы сможем, то вот вам монетка, и вы сами выберете свою судьбу. Орёл – матросы и дешёвое пойло с кокаином, решка – уютная комната с мягкими стенами и добрый доктор со шприцем.
– А если в воздухе зависнет? – заинтересованно спросил Глеб.
– Тогда просто застрелим. – Анненков улыбнулся доброй улыбкой родителя и посмотрел на Лизу.
А на следующее утро на Николаевский вокзал Петрограда прибыл ещё один фигурант тайного списка Стратега – Лейба Давидович Бронштейн. С собой он вёз небольшой саквояж, где помимо смены белья и нескольких конспектов будущих статей лежала толстая пачка денег, переданная ему через контакт в Париже, от его старого друга и благодетеля Израиля Лазаревича Гельфанда, известного под фамилией Парвус и поддерживавшего тесные связи с промышленными кругами Англии и Америки.
