Открытой оставалась лишь короткая дорожка, ведущая непосредственно к воротам замка. В одном из окон высокой башни на миг мелькнуло чёрное платье.
Значит, так называемая Чёрная баронесса о нас знает и ждёт. Яга права, надо идти и с уважением отнестись к хозяйке самого Шварцвальда.
– Оружия брать не станем, – сквозь зубы предупредила глава нашего экспертного отдела, преспокойно опираясь на отполированную временем, проверенную клюку. – В драку зазря не лезть, вопросов глупых не задавать, без моего ведома ничего не есть, не пить. Ить мы же сюда не в гости заявились, а по серьёзному делу. Ежели до вечеру не выберемся, так, стало быть, тут нашу опергруппу и похоронят.
– Надеюсь, с оркестром? – Я хоть как-то попытался разрядить обстановку. – Почётный караул, залпы холостыми и всем звание «героев Лукошкина» посмертно. Да, царю Гороху челобитную написать, чтоб памятник поставили на Базарной площади, как Митя кислую капусту ворует, вы его стыдите, а я подзатыльники отвешиваю.
– И медаль ещё мою маменьке на деревню, – простодушно добавил наш пугливый богатырь.
Нет, не совсем верно, Митя, он только мертвецов боится, а со всеми прочими уголовниками и не церемонится даже. Вон как вервольфа с крыльца за шкирку спустил и коленом наподдал, формируя траекторию полёта. У него это запросто…
– Все за мной, – поправив фуражку, скомандовал я, спускаясь по ступенькам крыльца.
Голые скелеты уставились на нас пустыми глазницами, но не сделали ни шагу с места.
Ворота Чёрного замка поднялись вверх с традиционным готическим скрипом. Знаете, таким противным, словно зубовный срежет в кабинете стоматолога, одновременно торжественным и леденящим душу. Умеют они на Западе работать со спецэффектами, ничего не скажешь.
Но сначала мы пропустили вперёд избушку. Она осторожно, как пугливая курица, сунулась внутрь, нашла себе место на широком дворе и, повертевшись, спокойно присела. Можно идти.
– Бабуленька-ягуленька, Никита Иванович, вот ведь боюсь, аж сердце заходится, – нервным шёпотом начал наш первый парень на деревне. – А можно я, страху того убавления ради, вон энтого особо подозрительного по кумполу его же могильной плитой осчастливлю?
– Нет.
– Ну хоть в рыло ему плюнуть?
– Нет.
– А палец средний эдак выгнуть да показать?
Видимо, я замешкался с ответом, потому что Митька всё-таки выгнул и показал.
Ряды скелетов всё правильно поняли, каким-то образом покраснели в скулах и пошли в атаку. Мы чудом успели нырнуть за ворота. Тяжёлые створки резко захлопнулись за нашими спинами.
С той стороны раздались глухие удары пустых черепов, но пробить лбами старый дуб, окованный железными полосами, они, естественно, не могли.
– Митя, тебе выговор с занесением!
– За что же?
– За всё!
– Ну хоть не уволили, и то спасибо.
– Ещё уволю!
– Обижаете сироту недокормленного, – привычно ухмыльнулся Митька, наглым образом подпуская фальшивой слезы в голос.
На нашу Ягу это, как ни странно, действовало до сих пор, но я-то знал его как облупленного.
Вот вернёмся, он у меня неделю двор будет мести, носу в город не высовывая. И никакой квашеной капусты! Ни с клюквой, ни с калиной, ни с брусникой!
Зверство, конечно, но с Митей иначе нельзя, он только сильную руку уважает.
Например, того же бабкиного кота наш богатырь ни в грош не ставит, а вот, с другой стороны, азербайджанского домового сразу зауважал, после того как тот к нему с двумя кинжалами в сени ночью припёрся. Полаялись матом, выпили коньяка, помирились, теперь друзья неразлейвода.
А кот Васька… он же у нас непьющий. Кроме валерьянки! Но продолжим…
Мы дружной опергруппой, слаженно прикрывая друг друга и не теряя бдительности, вошли в гостеприимно распахнутые двери замка и двинулись внутрь по широкому коридору, освещаемому оплавленными свечами красного воска. Одни. Нас никто не встретил, не пригласил, не сопроводил.
Честно говоря, так уж страшно не было, скорее даже интересно. Да вы и сами понимаете, тех, кто хоть раз был в гостях у Кощея Бессмертного на Лысой горе, запугать очень трудно. А ведь мы туда в последнее время вообще ходили как к себе домой.
– Чегой-то недопонял я, – начал наш младший сотрудник, который в принципе не умеет долго держать язык за зубами. – Это что же, из стен нечисть всякая поганая лезть не станет? Никто меня, младшего сотрудника, пугать не будет? За филей взять не попытается, к себе в могилу не потащит, грубиянством посмертным не озаботится? Чёй-то, чую, не так тут всё, неправильно. Не по совести же! Издеваются, как хотят, над сотрудниками милиции…
Бабка невзначай тюкнула его старой клюкой по коленке, прерывая поток несанкционированных фантазий. Митя взвыл, обиделся, заткнулся и переключился на личные проблемы. То есть умолял меня выписать ему нечто вроде больничного. Типа пострадал от сослуживцев, а значит, право имеет! Наив ландышевый…
Впрочем, всё это ненадолго, поскольку полностью остановить его сложно, в этом плане наш младший сотрудник, быть может, и самого дьяка Фильку переплюнет. Нет?
На мгновение я даже задумался, как там сейчас без нас скучает одинокий гражданин Груздев? Сидит себе, наверное, на хлебе и воде или ещё какой-нибудь полезной сосисочной диете в уютной фрайбургской тюрьме под присмотром обходительного бургомистра.
Впрочем, собственная судьба сейчас беспокоила меня гораздо больше. Длинный коридор вывел нас в широкую галерею, увешанную старинными картинами. В основном это были портреты каких-то неизвестных дам, мрачных рыцарей и могучие фигуры всадников в полный рост.
Мы с Ягой шли, ничего не трогая, но тут наш неугомонный герой решил сам до чего-нибудь докопаться, раз уж к нему никто не пристаёт.
– А-а, глядите, какая важная рожа! Можно я ей язык покажу? А я уже показал! Вот и ещё раз покажу и в нос потыкаю! Видали, как чуть палец мне не отхватила-а…
Оказалось, что эти старинные портреты вполне себе живучи и не только каким-то невероятным чудом двигаются, но даже способны при случае дать сдачи, представляете?!
Пока мы с бабкой укоризненно качали головами, наш младший сотрудник только и успевал метаться от стенки к стенке, получая по башке то веером, то конским копытом, то плоской стороной меча. Этот замок вполне мог самостоятельно поставить на место любого зарвавшегося гостя.
– Заступиться за мальчонку, что ль?
– Я бы не стал. Идёт нормальный воспитательный процесс, к тому же он первый начал.
– И то верно, – подумав, согласилась моя домохозяйка. – Ему оно только пользительно!
А уже через минуту перед нами распахнулись очередные двери, открывая роскошный тронный зал, где в окружении грозной охраны в чёрных доспехах сидела на бархатном кресле невероятно красивая женщина. Я попробую её описать…
