– Вы ведь хотели, чтобы на этот концерт приехала ваша мать?
– Как вы догадались?
Он пожал плечами:
– Сам не знаю. Просто у меня возникло такое чувство, будто вы играли для нее. Я часто слышал эту вещь, но редко когда она оставляла такое сильное впечатление. Хотя, возможно, тут все дело и во мне. Я думал о вашей матери, пока вы играли.
– Этот концерт я посвятила ей, – кивнула Инь‑Инь.
В этот момент она снова поняла, зачем сидит в этой машине.
– А чем, собственно, занимается ваш немецкий друг, как там его…
– Вайденфеллер, Иоганн Себастьян. Он менеджер в фармакологическом концерне, руководит Южнокитайским филиалом. Работает в Шанхае.
– С таким именем он должен разбираться в музыке.
– Его отец профессор консерватории, – кивнула Инь‑Инь.
– Как давно он живет в Китае?
– Почти десять лет. Во время учебы год прожил в Нанкине.
– И долго вы с ним знакомы?
– Скоро два года. Мы встретились в отеле «Хаятт». Когда‑то я давала там концерты в холле.
– И с тех пор вы вместе?
– Ну… можно сказать и так, – смущенно улыбнулась Инь‑Инь. – Себастьян не любит тратить время попусту.
– Это сразу видно.
– Он вам не понравился?
– Нет, почему же… – замялся Пол.
– Но вы же его не знаете.
– Это не совсем так, – возразил Пол.
– Встречались с ним где‑нибудь раньше? – Инь‑Инь повернула к нему удивленное лицо.
– Нет, с ним лично нет. Но я хорошо знаю людей такого сорта.
– Не стоит так поспешно судить о людях, – с укоризной заметила Инь‑Инь.
– Поспешно? – переспросил Пол. – Кристина всегда упрекала меня в медлительности, говорила, что мне требуется слишком много времени, чтобы определиться с собственной точкой зрения по тому или иному вопросу.
Инь‑Инь недоуменно пожала плечами. Пол удивлял ее все больше. Он то казался ей не в меру осторожным в суждениях, то вдруг рубил с плеча, оскорбляя ни в чем не повинного человека. Инь‑Инь захотелось расспросить его, чем именно его так неприятно поразил Себастьян, но в следующий момент она поняла, что это бессмысленно. Что еще мог добавить Пол к своему первому, поверхностному впечатлению?
– Прости, – сказал он, вдруг перейдя на «ты». – Я не хотел тебя обидеть. Уверен, у Себастьяна есть много хороших качеств. – Инь‑Инь не отреагировала, и он продолжил: – Их не может не быть у человека, который тебе нравится.
Она отвернулась к окну, бездумно провожая взглядом сменяющие друг друга ландшафты, пока глаза ее не закрылись. Незадолго до прибытия на место Инь‑Инь разбудил голос водителя, который попросил разъяснить дорогу.
* * *
Да Лун слушал Пола внимательно, поначалу ничем не выдавая волнения. Однако спустя несколько минут его левый глаз начал дергаться, а потом плотно, до белизны, сжались губы. Когда Пол закончил, Да Лун так долго молчал, что в душу Инь‑Инь закрался страх. Некоторое время она мучилась сомнениями, но потом все же решилась его окликнуть:
– Папа?
Да Лун поднял глаза на Лейбовица:
– В…вы уверены?
– Заключения экспертов не допускают иных толкований, – холодно подтвердил Пол. – В организме Минь Фан слишком много ртути.
Да Лун затряс головой:
– Н…но как так могло получиться? В…ведь это был несчастный случай… или что? – Он умоляюще посмотрел на Пола.
– Не исключено.
– И это озеро… Ч…что, если они сами этого не заметили?
– Не могу себе такого представить. Содержание ртути в тысячи раз превышает все допустимые пределы.
– Н…но почему нам тогда ничего не сказали? П…почему позволили ей как ни в чем не бывало удить рыбу?
Инь‑Инь почувствовала, как к глазам подступают слезы. Таким отец выглядел в тот день, когда отвозил маму в больницу, – маленьким и беспомощным, как потерявшийся ребенок. Сердце Инь‑Инь болезненно сжалось.
– Ты не знаешь, кто еще заболел в деревне, кроме госпожи Ма, госпожи Чжо и мамы? – спросила она.
Да Лун поднял голову:
– Н…нет. С тех пор как мама слегла, я перестал выходить из дому. А гостей у нас не бывает. Вам следует расспросить людей, если хотите знать больше. Начните с Чжана, его дочь я часто видел на озере с удочкой. Не забудьте про Цзяна… Го тоже… Мама рассказывала, что они вместе удили.
Инь‑Инь решила сделать обход одна. Присутствие иностранца могло насторожить соседей, и без того неразговорчивых. Первым делом она отправится к Чжанам и посмотрит, что из этого получится. С их дочкой Фэн Инь‑Инь играла в детстве, но после школы их пути разошлись.
Чжаны жили в нижней, более населенной части деревни, где Инь‑Инь не бывала уже несколько лет. Там, как раньше, возле домов стояли деревянные скамеечки, на домах висели красные фонари, а дворы были перегорожены веревками с бельем, под которым рылись в песке куры. На углу мужчина сидел на корточках перед жаровней. Он беспрерывно дул на красные угли под сковородой со сладким картофелем. Заслышав шаги, мужчина обернулся. Его левый глаз покрывала полупрозрачная пленка, так что радужная оболочка казалась выцветшей. Правый же глаз был целиком белый и полуприкрыт мертвым, похожим на обрывок ткани, веком. Инь‑Инь пришли на память трупы животных на берегу озера, о которых рассказывал Пол. Она вошла во двор, посредине которого чернел пересохший колодец. В тени дома сидели незнакомые старики и старухи, внимательно следившие за каждым ее движением. Впрочем, приглядевшись, Инь‑Инь усомнилась в том, что старики вообще ее видят. Руки задрожали. Никто не ответил на ее приветствие. Она повторила: «Ни хао!» – никакой реакции.
Деревня ее детства вдруг показалась Инь‑Инь жутким местом. Душу охватил панический страх. Но вот она встретилась глазами с госпожой Чжан; женщина тут же узнала гостью, у Инь‑Инь отлегло от сердца.
– Инь‑Инь, иди сюда, – приветливо улыбнулась старушка. – Садись. Ты не голодна?
Это была маленькая полноватая женщина с круглыми румяными щеками. Она предложила Инь‑Инь стул, на который та с облегчением опустилась. Воспоминания нахлынули с новой силой. О холодных зимних вечерах, которые Инь‑Инь проводила у этого самого очага, укутавшись в одеяло. О знаменитых на всю деревню блинчиках госпожи Чжан и душистых жареных каштанах.
– Как дела у мамы? – раздался над ухом голос госпожи Чжан.
И тут же на столике появилось блюдо с кексами, термос с чаем и две чашки.
– По правде говоря, не очень, – покачала головой Инь‑Инь.
