– Этот олух – твой бывший?
Нора вздрагивает от неожиданности и трясет головой.
– Нет, конечно!
Я придвигаюсь поближе и беру в свои руки ее ладонь.
– Тогда кто это? Пойми, дело серьезное, – говорю я, нежно сжимая ее пальчики. – Он подслушивал у двери. Ты уверена, что хорошо его знаешь и это действительно недоразумение? Только честно. – Я смотрю ей в глаза, в глубине души умоляя, чтобы она сказала мне правду.
Хотелось бы верить, что все, что произошло за последний час, хоть капельку нас сблизило. Я очень хочу, чтобы она мне доверилась и не побоялась открыться. Хотя мысленно в этом сомневаюсь.
– Да.
Вот и весь ответ.
Я в задумчивости почесываю свой щетинистый подбородок. Нора встает с постели.
– Ты куда?
Она подходит к двери.
– Заеду к себе за одеждой и вернусь. Мне с утра на работу.
Я вскакиваю с кровати, но приблизиться к ней не спешу.
– Я с тобой.
Нора качает головой.
– Я вернусь, не переживай. Приеду и заночую. В твоей кровати. – Ее дрожащий голос выдает неуверенность.
Она подходит ко мне, берет за руки.
– Я вернусь, обещаю. – Она припечатывает меня поцелуем. Я целую ее в ответ, обнимаю за талию, и она тает в моих объятиях.
Мы сплетаемся языками. Мне очень нравится, как она меня целует: медленно, проникновенно, с настороженной страстью. Нора впивается пальцами в мою футболку.
Проходит пара секунд, и она отстраняется.
– Я ненадолго. – Чмокает меня в щеку. – Мигом вернусь.
Я действую, как под гипнозом. Кивнул, разжал руки.
– Твоя одежда на кухне, – напоминаю я ей и заливаюсь краской.
– Я переоденусь в ванной, – говорит Нора, не спуская с меня глаз. – Этот наряд тебе сильно не по душе? – подначивает она, плутовато прищурившись.
– Нет, просто ты в нем чересчур хороша.
– Ну, смотри, я вернусь, – заверяет она, и отчего‑то ее обещание прозвучало зловеще.
Нора выходит из комнаты, а я откидываюсь на кровать и прикрываю глаза.
Глава 15
Нора
Асфальт упруго пружинит под ногами, мой монотонный шаг наполнен воспоминаниями о Лэндоне. Перед глазами встает его застенчивая улыбка и морщинки в уголках глаз.
Боже, как я накосячила. Ну почему я всегда все порчу, к чему бы ни прикоснулась?
В последние дни я вдруг вспомнила, что значит чувствовать. Я была счастлива. Ну да, что такого? Подумаешь, быть счастливой! Но для меня это – подвиг. Когда живешь по чужой указке, шаг вправо, шаг влево, как будто в тюрьме, в бесконечных волнениях, то забываешь, какое оно, счастье.
– Эй ты! – окликнули за спиной. До боли знакомый голос, до ужаса, до мурашек.
Оборачиваюсь: Дакота. Стоит у витрины с художественными принадлежностями. Волнистые волосы стянуты в пучок, черная юбка чуть выше колен, громоздкая темно‑синяя кофта, как будто с чужого плеча. Странно видеть ее в таком облачении после привычного спортивно‑балетного прикида.
Теперь еще с ней разбираться. Не до того мне.
Она подходит ближе.
– Я спешу.
– Мне тоже некогда. Поговорим по‑быстрому.
Покачав головой, я пытаюсь пройти мимо нее. Не стоит сейчас нам общаться, вот категорически.
– У нас нет общих тем.
– Хорош дурочку‑то валять. – В ее тоне сквозит угроза.
Я оборачиваюсь, всплеснув руками.
– Что тебе еще непонятно?
– Ты идешь от него. Ты мне, кажется, обещала.
О, боже. Я откидываю голову, в исступлении закатываю глаза. Ну как дитя малое, честное слово! Неужели я должна играть в игры с этой соплячкой? Из‑за того, что ей вдруг понадобилась куколка, которую она уже выбросила?
– Ты шутишь? Мы взрослые люди. Лэндон – уже большой мальчик и сам решает, с кем быть и кого любить. – Последнее слово мне дается с трудом.
Надо было просто отвернуться и уйти. Я дала маху.
– Любить? – Дакота чуть не поперхнулась. – Ха! Ты думаешь, он тебя любит?
Не любит, конечно, куда там. Нелепо было бы заблуждаться. До этого просто не дойдет, все рухнет в одночасье.
Качаю головой в ответ.
– И правильно. Даже не думай. Нельзя влезать свиньей в чужие отношения. Ты его недостойна, – заявляет она, уперев руки в бока.
Я приближаюсь к ней, стараясь сохранять хотя бы видимость спокойствия.
– Да мне по барабану.
Дакота награждает меня кривенькой усмешкой. Совсем мелкая бестия, но порой я боюсь ее до чертиков. Помню, как напугалась до усрачки в тот вечер, когда она явилась домой проспиртованная насквозь, с квадратными глазами и принялась требовать у меня телефон. Хотела позвонить брату, сказала, им надо увидеться. Я тогда не знала подробностей его гибели, она меня особенно не посвящала, но и мне уже стало ясно, что трубку он не поднимет. А эта дурочка надеялась до последнего. Потом ее окончательно понесло – забилась на кухне под стол и рыдала. Я принесла ей стакан воды, она швырнула его в стену. Стекло полетело, как брызги.
Потом, с утра, мы с Мэгги отволокли ее кое‑как в спальню. С того самого дня она стала другой, будто бы надломилось что‑то внутри.
Дакота готова прожечь меня взглядом.
– Вот и правильно. Ему тоже плевать. – Она не сводит с меня свирепого взгляда, наверное, проглотила бы, если бы могла. – Хапает, все что увидит…
– Все, я поняла. Теперь оставь меня в покое. – Нечего мне указывать, куда ходить и что делать.
Я делаю шаг в сторону, однако Дакота хватает меня за руку и тянет обратно. Резко втянув носом воздух, я выдергиваю руку. Так и хочется расцарапать ей физиономию.
Она идет за мной.
– Как ты могла? Притворялась подругой, а сама парня моего решила отбить?
– Я не знала, что так выйдет.
– Все ты знала, балаболка! Ну а Лэндону ты хотя бы созналась, что знала о нем все это время?
– Заткнись, – цежу сквозь зубы.
Тут в двух словах не объяснишь, не уличный это разговор. Лэндон думает, что Дакота мне вообще ни о чем не рассказывала, ни о нем, ни о своей любви. Я вообще ни во что его не посвящала. И все равно мы с ним – близкие люди.
Дакота чешет по пятам. Благо скоро метро. Не попрется же она со мной до Скарсдейла.
– Как только он узнает, тут же порвет с тобой. Он ненавидит обманщиц и баб, которые бегают за мужиками. И, похоже, он не в курсе, что там у тебя в Скарсдейле. – Каждое слово – как нож по сердцу. – А ведь я тебе доверяла, считала подругой. Мы приютили тебя под своей крышей, а ты…
