У меня засосало под ложечкой.
Конечно, я ее понимаю. После многих лет, после всех наших воспоминаний, я вдруг предпочел какую‑то левую телку. По крайней мере, так Дакоте видится ситуация. Для нее, наверное, это дико. Интересно, ей тоже показалось, что мир ушел из‑под ног? Раньше, в далеком прошлом, я и не мыслил о том, чтобы предпочесть ей другую. С самого детства Дакота поддерживала меня, с тех самых пор, когда она отловила собаку старика Руперта и попыталась сдать бедолагу в приют, из самых благих побуждений. Кто‑то, очевидно, сказал ей, что хозяин плохо обращается с псиной. В ту пору в этой упрямой маленькой женщине я видел лишь самое лучшее, то, чего не могу рассмотреть в ней теперь. Дакота, которую я знал, прячется где‑то внутри завистливой взбалмошной незнакомки, стоящей сейчас передо мной.
И я не буду подпитывать злого зеленого монстра, что пристроился у нее на плече.
– Это не соревнование. Если ты не уйдешь, то завтра я с тобой никуда не поеду.
Дакота не сводит с меня взгляд, ждет, чтобы я сказал еще хотя бы слово. А я не говорю. Мне больше нечего добавить.
Я поворачиваюсь к Норе, а Дакота за моей спиной медленно удаляется. Я слежу за ней краешком глаза; если она скажет хоть слово, я не сдержусь. Меня снедает злость, причем на себя самого в том числе. Хоть раз в жизни способен я удержать ситуацию в руках?!
Нора поднимает на меня глаза.
– Я…
Я упреждающе поднимаю руку. Моя очередь говорить. Теперь она, понимаете ли, готова общаться… Смешно!
Мимо проходит хозяин с собакой; собака остановилась и подняла ножку у мешка с мусором, лежащего на тротуаре. Молча слушая тихое журчание, мы с Норой выигрываем время перед непростым разговором.
– Прежде чем ты что‑либо скажешь, знай: для меня игры закончились. Если ты хочешь стать частью моей жизни, то позволь мне стать частью твоей. И подумай, прежде чем отвечать. Серьезно.
Наверное, нет ничего хуже, чем быть эмоционально привязанным к женщине, совершенно не представляя, кто она такая. Хотелось бы думать, что всем тайнам найдется волшебное объяснение, но сейчас, глядя на нее, я уже ни в чем не уверен. Как же не хватает здесь манхэттенской крыши!..
На глазах Норы блестят слезы.
– Давай зайдем к тебе? – Она тянется, хочет взять меня за руку.
Я отстраняюсь и молча веду ее в свой подъезд.
Глава 31
Нора
Этот лифт, он всегда так шумел? Не знаю, от чего меня больше мутит – от лязга, от перепада давления или от мысли о неизбежности предстоящего разговора. Выходим на этаже, глаза режет от ярких ламп. Мы не идем, а как будто плетемся со скоростью черепахи. Так и подмывает сказать ему, что мне нужно по делам, и бежать без оглядки.
Вычеркнуть его из своей жизни с той же легкостью, с какой он в ней появился.
Лэндон вставляет ключ в замок, распахивает дверь, пропускает меня вперед. Прохожу под его рукой, он щелкает выключателем. В тусклом свете прихожей черты его лица обостряются, и мягкие нежные губы скрыты тенью.
Сейчас мысль о разлуке не кажется страшной. Все будет куда сложнее, когда загорится свет, и я вновь увижу его таким, как он есть – светящимся изнутри.
Сегодня он открылся мне с неожиданной стороны. Пока не заявилась Дакота, я видела его боль, его вину, его переживания. А еще я увидела в нем защитника – мужчину, готового взвалить на себя тяжкий груз.
– Пить хочешь?
Плетусь за ним в кухню и думаю: «Разве что выдуть бутылку водки, чтоб сразу вырубиться ».
Лэндон не спешит включать верхний свет, и я прислушиваюсь, дома ли Тесса. Все тихо. Либо спит, либо вышла куда‑то. Час поздний. Понятия не имею, сколько времени.
– Воды, если можно.
Он вынимает из холодильника бутылку воды, себе берет «Гаторейд» и хлопает дверцей.
Сердится?
Что за вопрос, а как же иначе?
Я иду за ним в комнату, Лэндон говорит, что ему надо в душ. Не знаю, легче мне будет от этой отсрочки или только хуже. Он включает верхний свет, берет из комода одежду и уходит. Опускаюсь на кровать и лежу, уставившись в потолок.
Итак, он намылился в Мичиган. Поездочка на двоих. Родной город, масса воспоминаний… Надо же, какая горькая у меня участь. У Дакоты отец при смерти, а я все о себе пекусь. Конченая эгоистка. К сожалению, смерть брата – лишь один пласт их общего прошлого. Нельзя мне было вклиниваться между ними. Вот захотела раз пожить вольной птицей, и сразу вокруг столько жертв.
Лэндон заслуживает другой жизни. Чтобы его тихо любили, чтобы вокруг царил покой. Он надежный, он из тех, кто всегда стремится исправить несправедливость. Мне бы с ним ни о чем не пришлось волноваться. А вот ему бы не повезло. Тяжкий жребий – связаться со мной, кинуться в пучину моей личной жизни. И семья у него хорошая. Добрые люди. Не то что некоторые, которым лишь бы захапать да имя свое раскрутить.
Опять у меня глаза на мокром месте, совсем расклеилась. Усаживаюсь, пытаюсь собраться с мыслями. Нашла время рыдать и оплакивать себя, бедняжечку. Слезами горю не поможешь. Сегодня – последняя ночь на двоих, в последний раз я почувствую прикосновение его рук.
Спускаюсь с кровати, иду в ванную. Не заперто, по коридору струится облачко пара. Зайдя внутрь, я закрываю дверь и запираюсь на замок. Роняю одежду на пол и, сделав глубокий вдох, лезу под душ. Лэндон стоит под струей, и вода обволакивает его нагое тело. Глаза закрыты, подбородок вздернут, лицо обращено к упругой струе. Ни знаком, ни жестом он не дает мне понять, что заметил мое присутствие. Но и не вздрагивает, когда я обхватываю его за талию.
Прижимаюсь щекой к его влажной спине, и мы стоим так минуты, часы, потерявшись во времени. Наконец, он оборачивается, я прислоняюсь к его груди. Сердце Лэндона бьется ради меня, а мое за него трепещет.
Поддерживая его пальцами за подбородок, хочу поцеловать, но он отворачивается. Что‑то резануло внутри. Что ж, говорю себе, привыкай. После того, как я все ему расскажу и он останется наедине с Дакотой, у нас по‑любому все будет кончено. Целуя его в первый раз, я уже понимала, что этот день неизбежно наступит, просто не думала, что будет так больно. Мы ведь просто хотели развлечься. Теперь же, когда он уклонился от поцелуя, я понимаю, как далеко все зашло. Когда мы успели перейти за грань нежной дружбы?
Что сейчас между нами?
Я хочу извиниться.
– Прости, что… – Даже не знаю, с чего начать.
– Не надо. Давай поговорим, когда… – Он взглянул на меня. – Давай оденемся.
Я соглашаюсь. Не потому, что мне хочется одеваться, а потому, что Лэндон попросил. Пусть будет все, как он хочет.
Мы выходим из душа. Он берет полотенце и поворачивается ко мне. Опустившись на колени, обтирает мне насухо стопы, лодыжки. С него капает вода, но ему важнее, чтобы мне было сухо.
