А еще потому, что я не хочу, чтобы эта дикая Хесса спалила мне квартиру. А то устроят войнушку в стиле Второй мировой, это мигом у них. Конечно, если они ее все же спалят, то можно больше не опасаться подобных ситуаций, когда мы с Норой снова окажемся вместе на кухне…
– Взрослею? Да я взрослей некуда. Баклан.
– Да, это чувствуется по твоему обширному лексикону, баклан, – передразниваю дружка.
– Слушай, чувак, я, конечно, рад, что ты там лизался и не полностью трахался с Наоми, Сарой, или как там она решит называться через неделю, но мне вот‑вот должны позвонить.
Я не выдержал и заржал, очень уж мастерски он нанизывает словечки.
– Ладно, чел, спасибо за помощь.
– Если тебе действительно хочется все это обсудить, то я могу перезвонить тебе чуть попозже. Хочешь?
Я даже присел от неожиданности.
– Не, мне полегчало. Надо, наконец, выйти к ним и дать женщинам отплясаться.
– Ага, вруби им метальчик.
– Иди ты.
На этом он дал отбой.
Глава 4
Когда я решаюсь выглянуть из своего убежища, Тесса уже ушла – ей надо было срочно возвращаться на работу. Нора сидит на диване, опустив ноги на кучу подушек и откинувшись на кожаную спинку. В ее руках – пульт от телика.
– А Тесса ушла? – спрашиваю так, как будто бы вовсе не стук входной двери заставил меня покинуть укрытие.
Нора кивает, переключая каналы. На меня даже не смотрит. Между прочим, она тоже сменила брючки. У нее что, были с собой про запас как раз на подобный случай? Предвидела, что я измочу ей одежду? Хорошо бы.
У меня учащается пульс. Я стараюсь отвлечься от мыслей о том, что мы делали с Норой, пока нас не застукала Тесса.
– Думаешь, она нас раскусила? – Эх, а я‑то надеялся быть немножечко потактичнее, но, как видно, у моего языка на этот счет были другие планы.
Не убирая пальца с кнопки, Нора мельком бросает взгляд на то место в дверном проеме, где я стою, и говорит, глядя словно бы сквозь меня:
– Надеюсь, что нет. – Она умолкает и делает глубокий вдох. – Слушай, Лэндон… – начинает она таким тоном, словно намерена со мной распрощаться. А жаль, мы толком еще не поздоровались.
– Подожди, – опережаю ее, пока она не лишила меня последнего шанса. – Мне, в общем, понятно, но ты не спеши. Тон у тебя и глаза такие – тут все ясно без слов. Ты ведь на меня даже не смотришь.
Нора переводит на меня взгляд, и я, отделившись от косяка, подсаживаюсь к ней. Приподнявшись, она садится на скрещенные ноги, хватает рукой подушку – ту самую, которую подарила мне мать Кена прошедшей осенью, устраивает ее на коленях.
– Лэндон, – на выдохе начинает она. В ее устах мое имя звучит с небывалой нежностью. – Я не совсем…
– Не надо. – Я перебил ее – да, грубо, но что поделаешь, надо во что бы то ни стало переломить ход событий. – Ты сейчас начнешь вешать, что не стоит мне с тобой связываться, что ты недостойна и прочее. Так вот, не прокатит. Сейчас ты мне все объяснишь, и мы решим вместе, как нам поступить.
Вот так! Наконец я доволен собой – высказался. Чувствую себя истинным мужиком. Пара волос на груди теперь точно проклюнется.
– Ничего тут не поделаешь. У нас нет перспектив. У меня и в мыслях не было начинать новые отношения.
Удивительная прямота. Обычно в фильмах или романах, когда происходят неловкие разговоры, человек то и дело отводит взгляд, или ногти покусывает, или еще что‑нибудь в том же духе.
Но Нора!.. Она такая смелая. Глядит мне в глаза, и мне от этого даже не по себе. Весь запал сразу как‑то исчез, волосы на груди съежились, во рту пересохло.
Она что‑то сказала про новые отношения . Так что у нее было в прошлый раз, до меня? Я знаю прекрасно, что на этот вопрос она мне не ответит, но все равно спрашиваю:
– А давно у тебя кто‑то был?
Она прищурилась, однако взгляда не отвела.
– Непростой это разговор…
– Жизнь вообще непростая штука.
Улыбается.
– Давай, выкладывай. Ну, пожалуйста. – Включил все свое обаяние.
– Тебе это лучше не знать.
Обидно. Я невольно нахмурился.
– А почему?
Она прикрывается подушкой, будто щитом. Помню, с какими словами бабуля, мать Кена, подарила мне эту подушку. Она сказала, что купила их две – для меня и Хардина. Кен в тот же день пошел выносить мусор и нашел одну из них в баке. Красивенькую такую, сине‑желтую подушечку. Я свою взял на память и храню как зеницу ока. Я почему‑то уверен, что когда‑нибудь и Хардин дозреет до такого подарка, и тогда Кен вернет ему то, что он выбросил.
Нора не отвечает, а мне отчего‑то становится жутко.
– Ну? Говори, почему ты не хочешь, чтобы я о тебе что‑то узнал? Я же нравлюсь тебе. Нет, я, конечно, не Аполлон, но такие‑то вещи способен заметить. Что тебя сдерживает?
– Да просто тогда я тебе разонравлюсь. Если уж ты так упорно решил докопаться, то имей в виду: результат тебя не порадует.
Нора встает, отшвырнув подушку к дивану. Та падает на пол, и мы молча сидим, не делая попыток ее поднять.
– Я ведь тебе сразу сказала: ни к чему хорошему это не приведет.
Я упорно не вылезаю из кресла. Стоит мне сменить позу, Нора обязательно среагирует: шлепнет меня или поцелует – не важно, я хотел бы любого контакта, но пока что нельзя. Надо хотя бы раз нормально поговорить.
– Если бы ты мне сказала, что происходит, мы бы вместе придумали, как тут быть.
Она молча глядит на меня, и от ее взгляда во мне просыпается дерзость.
– Вот поражаюсь я людям. Все молчат, что‑то держат в себе. Ты скажи, поделись тараканами, а мы уж посмотрим! Ведь не все же так тупиково?.. Выход есть из любой ситуации. Я не какое‑нибудь динамо, побаловаться и бросить.
Встаю, делаю шаг навстречу.
Она пятится.
– Нора, у меня нет злого умысла, я просто хочу стать поближе. Поверь мне. Хотя бы попытайся.
– Ты понятия не имеешь, кто я и что. Ты заметил меня две недели назад, а до тех пор меня даже не существовало.
У нее сами собой сжимаются кулаки, она приближается на пару шагов.
– Не существовало ? – Какая нелепица!
Фыркнув, она продолжает:
– Да ты, кроме Дакоты своей, никого не замечал. Не знаю, о чем вообще разговор. Мы – друзья, и не больше.
– А как же…
– Засунь свое «а как же» в одно место! – вдруг кричит она. – Надоело уже! Все вокруг твердят: делай то, делай другое. Советуют, что мне чувствовать, как поступать!.. Сказала друзья, значит, друзья! Если я скажу, что не хочу тебя больше видеть, значит, мы не увидимся. Я сама принимаю решения, и не надо тут мнить себя психиатром. Я вообще с тобой разговаривать не обязана. Никому не захочется заливать себе в уши потоки дерьма. Да еще чужого!
