Однако западным мореплавателям
[983] по-прежнему принадлежала заметная доля китайской внешней торговли, и в Цюаньчжоу проживало значительное количество иностранцев. Китайский автор начала XIII века пишет о двух типах живущих в Цюаньчжоу иностранцев:
[984] «одни со светлой кожей, а другие с темной». По всей видимости, тут подразумевались арабы и персы из Юго-Западной Азии, с одной стороны, и индийцы и малайцы из Южной и Юго-Восточной Азии — с другой. В городе до наших дней сохранились остатки мусульманских мечетей и индуистских храмов, а также множество тамильских и арабских надписей. Двуязычные тамильские и китайские надписи свидетельствуют о существовании южноиндийского сообщества, происходившего из Нагапаттинама, главного порта тамильского государства Чола. Китайский ученый XIII века Чжао Жугуа в своем трактате «По поводу торговли с арабами» подтверждает существование прямого торгового
[985] пути между Цюаньчжоу, Малабаром и Гуджаратом.
К тому времени, когда китайские купцы начали перевозить бо́льшую часть товаров, предназначавшихся для растущего потребительского рынка Китая, старая данническая система почти полностью утратила свое значение. Правителям Юго-Восточной Азии больше не было нужды продвигать свои товары на растущий потребительский рынок Китая, а китайское правительство, получавшее значительные доходы от налогов и право покупать и перепродавать товары по выгодным ценам, не считало необходимым тратить деньги и усилия на посещения высоких должностных лиц. Однако свободная торговля имела для Китая также и негативные последствия — в частности, существенный отток из страны драгоценных металлов и медных монет. В результате в период между 1160 и 1265 годом императоры были вынуждены запретить их экспорт, приказав ответственным чиновникам
[986] «разрешать к вывозу лишь шелк, простые шелковые ткани, парчу, узорчатый шелк, фарфор и лаковые изделия», а также ввели законы, призванные ограничить импорт предметов роскоши, таких как жемчуг или перья экзотических птиц. Фарфор оставался основой китайской экспортной торговли, его производство концентрировалось вокруг портов Минчжоу, Вэньчжоу, Цюаньчжоу и Гуанчжоу. Неизвестно, какова была доля фарфора в китайском экспорте и превышала ли она долю шелка и других плохо сохраняющихся товаров, но археологи находят его в больших количествах как в наземных, так и подводных раскопках на всем пространстве от Кореи и Японии до Восточной Африки и Леванта. Широкое распространение фарфора подтверждается также письменными свидетельствами. Купец Сулейман в IX веке хвалил китайский глазурованный фарфор, но вплоть до XI века не встречается упоминаний о нем как о существенной статье экспорта, а спустя двести лет Чжао Жугуа мог точно указать, в какие страны от Филиппин до Занзибара вывозятся те или иные сорта фарфора.
[987]
Возвышение династии Юань
Одним из главных устремлений китайцев, помимо установления прочных торговых связей с заморскими странами, было возвращение земель, захваченных чжурчжэньской династией Цзинь и тангутским царством Си Ся. В 1196 году, стремясь заручиться поддержкой
[988] потенциальных союзников, двор присвоил монгольскому степному вождю по имени Тэмуджин титул «джаутхури» (военного комиссара). Спустя десять лет Тэмуджин сделался императором Монголии и стал именоваться Чингисханом. Сплотив под своей властью все обитавшие на Монгольском плато племена, он объявил войну чжурчжэньской империи Цзинь — традиционному врагу монголов. К 1217 году ему удалось захватить все принадлежавшие чжурчжэням земли к северу от реки Хуанхэ, но в провинции Хэнань позиции их войск были практически неуязвимы. Сын и преемник Чингисхана Угэдэй попросил у династии Сун разрешения проследовать через ее территорию, чтобы напасть на империю Цзинь с юга. Сун вынуждена была дать согласие, но когда империя Цзинь была полностью повержена, китайцы оккупировали земли, захваченные монголами, тем самым дав Угэдэю предлог напасть на области к югу от Янцзы. Монгольская армия была, вероятно, самой сильной в мире, однако Сун успешно противостояла им в течение полувека благодаря численному превосходству, а также тому, что обороняемая территория была испещрена сетью рек и каналов. Это было серьезным препятствием для конницы, составлявшей главную ударную силу монгольского войска.
Преимущество усиливалось наличием у династии Сун речного флота, с самыми передовыми для того времени кораблями и вооружением. Основным типом военного судна были колесные корабли, приводимые в движение мускульной силой. Самые крупные корабли могли нести до двадцати гребных колес и комплектовались командой от двухсот до трехсот человек. Однако со временем максимальное количество колес свелось к семи, при том что одно непарное колесо устанавливали на средней линии корпуса на носу или на корме. К середине XIII века китайцы научились делать взрывчатое вещество, которое использовали для изготовления «громоподобных бомб».
[989] Чтобы противостоять Сун на равных, монголы построили собственный флот колесных кораблей, с помощью которого прошли по реке Ханьшуй и далее по Янцзы до Линьаня, который силы Хубилая захватили в марте 1276 года. Хотя сам император попал в плен, верные ему люди сумели скрытно вывезти двух его малолетних сыновей сначала в Фучжоу, а потом в Гуанчжоу. Прибытие флота династии Юань по Жемчужной реке в 1279 году заставило последних приверженцев династии Сун снова выйти в море. Согласно преданию, чтобы избежать пленения наследника, опекун взял его на руки и бросился вместе с ним в морские волны.
Ожесточенное преследование последних остатков династии Сун объяснялось растущими морскими амбициями Хубилая. Хотя он родился в Центральной Азии и сделал своей столицей город Даду, чтобы быть ближе к Центральной Монголии, ни один другой китайский правитель не уделял столько внимания развитию мореплавания — строительству каналов, прибрежной торговле и четырем заморским экспедициям, — как внук Чингисхана и основатель Юаньской династии. Если для Южной Сун обращение к морю было необходимостью, то Хубилай, по-видимому, рассматривал океан как продолжение степи. Инициатива проведения масштабных экспедиций принадлежала монголам, но они стали возможны только благодаря накопленному династией Сун опыту судостроения, навигации и коммерческой деятельности. В распоряжении Юань оказалось огромное количество судов. В 1257 году только в префектурах Минчжоу, Вэньчжоу и Цюаньчжоу было зарегистрировано девятнадцать тысяч судов,
[990] причем пятую часть из них составляли суда шириною более трех метров. Когда Юань захватила Фуцзянь, вдоль побережья, согласно оценкам, курсировало около семи тысяч судов, и еще в два раза больше — по рекам. С поражением династии Сун высвободилось большое количество кораблей, которые можно было использовать для различных целей, но династия Юань начала свою собственную программу строительства флота и в 1273 году заказала судостроительным верфям по всей стране две тысячи кораблей. Десятилетие спустя повышенный спрос на древесину заставил буддистского монаха Дуань Хуна в отчаянии воскликнуть: «Десятки тысяч деревьев
[991] вырублено [на нужды кораблестроения], печаль исчертила зеленые горы». Хотя проблема исчезновения лесов возникла еще до династии Юань, в последующие восемь веков она только углублялась. К концу XIV века в Китае уже не хватало своей древесины для отечественного кораблестроения, и уже во времена династий Мин и Цин многие китайские купцы заключали договоры на постройку судов в Сиаме (Таиланде) или на Борнео, где строительство одного корабля могло обойтись на семьдесят процентов дешевле.
[992]
