Работорговля, пряности и Португальская Индия
Местный рабский труд в испанских колониях Америки почти не использовался — порабощать коренное население запрещалось королевским указом, а кроме того, те из аборигенов, кого не скосили привезенные из Старого Света болезни, не имели даже самых примитивных навыков обращения с неизвестными им сельскохозяйственными культурами (пшеницей и сахарным тростником), скотом (коровами, свиньями и овцами) и техникой (на рудниках и сахарных мануфактурах). Тордесильясский договор, дававший португальцам исключительные права на торговлю с Африкой, обеспечил им стабильный приток рабской силы из разных африканских королевств. В число изначальных торговых партнеров Португалии входило и Конго — в 1491 году конголезский король Нзинга принял христианство (взяв португальское имя Жуан), и его наследники-христиане продолжали продавать рабов Португалии. В 1540 году правитель Конго Афонсу с гордостью писал португальскому королю Жуану III: «Поставьте все [северные] гвинейские земли против одного Конго, и вы увидите, что Конго дает больше их всех вместе взятых… Ни один другой правитель в здешних местах не ценит португальские товары, как ценим их мы. Мы содействуем торговле, поддерживаем ее, открываем рынки, дороги и рынки [sic], где выставляются на продажу отборные единицы [крепкие рабы-мужчины]».
[1185]
Работорговля в XVI веке набрала обороты. Хоть порочная суть процесса и теряется за сухими цифрами, статистика достаточно красноречива: за первую четверть века через океан переправлены 12 000 рабов, за вторую — 40 000 и еще 60 000 с 1550 по 1575 год. Учитывая, что за тот же период в Новый Свет перекочевало еще 240 000 белых европейцев, демографическая передислокация получилась беспрецедентная. Первых рабов из Африки привезли на американский континент в 1530 году, однако затем приток резко увеличился в связи с развитием сахарных плантаций в Бразилии. Колонизация страны португальцами началась с основания в 1532 году поселения Сан-Висенти близ Сантуса, в 1549 году был заложен Салвадор-да-Баия — первая колониальная столица Бразилии и ее главный порт. За последнюю четверть века в Бразилию переправили еще не меньше 50 000 африканцев,
[1186] однако труд был настолько каторжным, а условия содержания настолько негуманными, что к 1600 году в живых оставалось не больше 15 000. Тем не менее сахарное производство росло, и количество курсирующих между Ресифе и Лиссабоном судов увеличилось с сорока в 1584 году до ста тридцати в 1618 году.
[1187] Бразильский сахар ценился больше, чем перец, пряности и другие колониальные товары, вывозимые из Estado da India — «Индийского государства», как португальцы называли свои владения в Индийском океане и за его пределами.
Отсутствие исконного морского судоходства на западном побережье Африки и в Америке позволило португальцам и испанцам раскинуть сеть собственных морских путей, практически блокировав их для всех остальных. В муссонных морях положение изначально было совершенно иным: существовала разветвленная торговая сеть со множеством участников, отличающихся невиданным для европейцев лингвистическим, религиозным, культурным и политическим разнообразием. Португальцы попытались в срочном порядке прибрать к рукам торговлю перцем и пряностями, но быстро обнаружили, что имеют дело не со статичной системой, которую легко подчинить своим интересам. Хоть прямое морское сообщение с Европой и открывало новые перспективы, португальцы даже не подозревали, насколько велик в Азии размах региональной торговли и разнообразны возможности для извлечения прибыли, поэтому их присутствие в Индийском океане никак не повлияло на традиционные торговые модели и циклы. В Азии Португалия оказалась всего лишь очередным игроком на переполненном поле, но поскольку португальцам удалось закрепиться практически во всех ключевых узлах региона, рассматривать азиатское мореплавание XVI века в глобальном контексте удобнее всего через призму именно их опыта.
Способ внедриться на этот достаточно бесконтрольный рынок осваивающие Индийский океан португальцы все же нашли. Не обладая достаточными финансами, флотом и человеческими ресурсами, чтобы монополизировать саму торговлю пряностями, они принялись где силой, где дипломатией вымогать «плату за защиту» у мусульманских, индийских и прочих морских купцов и перенаправлять торговые каналы к находящимся под португальской властью портам.
[1188] Без пушек закрепиться на зачастую враждебных землях было бы затруднительно, а морской артиллерией (пусть и примитивной в те времена) почти на всем протяжении XVI века располагали только европейцы. Мореплаватели Индийского океана не собирались склоняться перед португальцами, однако иметь дело с корабельными орудиями им до того почти не доводилось, поэтому португальцам хватило нескольких тяжеловооруженных кораблей, чтобы захватить власть над основными стратегическими пунктами региона. Начало установлению португальского господства в муссонной Азии положил дон Франсишку ди Алмейда, первый вице-король и губернатор Португальской Индии. В 1505 году с флотилией из двадцати двух кораблей он взял города Килва и Момбаса в Восточной Африке, захватил в качестве опорного пункта островок близ Гоа в Индии и выстроил форт в Каннануре (бывший Каннур, штат Керала). Вслед за тем были возведены дополнительные крепости на Шри-Ланке, Сокотре и близ Малакки.
Мнения насчет политики, наилучшим образом отвечающей португальским интересам, разнились. Алмейда считал крепости напрасной тратой средств и сил. «Чем больше у вашего величества крепостей, тем слабее ваша власть. Все силы следует сосредоточить на море, потому что, если мы, упаси Господь, будем там недостаточно сильны, все обратится против нас… При наличии сильного флота Индия, вне всякого сомнения, будет вашей, в противном же случае крепости на суше вам вряд ли помогут»,
[1189] — писал он королю Мануэлу I. Доводы эти короля не убедили, и на посту главы португальских колоний Алмейду сменил Афонсо де Албукерки.
[1190] Обладатель редкого стратегического таланта, немалого везения, а также отточенного за десятилетие марокканских войн умения с безжалостной эффективностью распорядиться скудными средствами, Албукерки заложил основы португальской колониальной империи. Хотя морская торговля обеспечивала несомненные выгоды в виде притока средств в казну и доступа к иностранным товарам, мелкие правители прибрежных индоокеанских земель были слишком заняты внутренними делами и не обладали достаточной морской мощью, чтобы дать португальцам организованный отпор. На стороне португальцев, малочисленных и оторванных от метрополии, имелись существенные преимущества: полная поддержка со стороны короны, единство намерений — в противовес распрям и несогласию между потенциальными противниками, а главное — корабли с пушками. Если португальцы и встречали сопротивление на море, то организованное издалека, государствами, которые усматривали в португальском господстве угрозу своей торговле, в частности, Османской империей и мамлюкским Египтом.
