В «Перипле» упомянуты многие продукты питания, которые, возможно, предназначались для привилегированных заморских клиентов — например, вино, — а возможно, просто для соотечественников на чужбине, как это почти наверняка было с оливковым маслом и средиземноморским рыбным соусом гарум. Раскопки в Беренике показали, что индийские купцы тоже отправлялись в Египет со своей едой. В портах Красного моря находили остатки кокосов, риса, амлы,
[364] маша, Иовлевых слез (бусенника) — характерных элементов индийской кухни, — хотя ни один источник не упоминает их в качестве товара. Купеческие колонии не целиком зависели от привозимой с родины еды, однако, как в наше время, наверняка радовались гостинцам с родины. Есть и другие разрозненные свидетельства присутствия индоокеанских купцов даже в Средиземноморье: надпись начала II века до н. э. в Делосе,
[365] оставленная неким человеком из Хадрамаута в Южной Аравии, статуэтка Манимехалы,
[366] героини тамильского эпоса «Манимехалей», найденная под пеплом в Помпеях, упоминания индийских посольств
[367] к Августу и посольства, отправленного шри-ланкийским царем Бхатикабхаей ко двору Августа или Клавдия, вероятно, по делам купеческого сообщества.
Из всех западных портов прочнее всего с Индийским океаном была связана Александрия. Ее ведущую роль в средиземноморской торговле обеспечивала потребность империи в египетском зерне, однако Александрия славилась и контактами с торговыми зонами вне греко-римского мира. Греческий ритор первого века Дион Хрисостом восхвалял первенство Александрии в красноморской и индоокеанской торговле. Он писал: «Торговля не только с островами,
[368] портами, несколькими проливами и перешейками, но почти со всем миром — твоя. Ибо Александрия лежит на перекрестке всего мира, даже самых дальних народов». Более того, это был «рынок, который собирал в одном месте людей самого разного рода, так что они видели друг друга и, насколько возможно, сближались».
О том, что это не просто риторические восхваления Александрии, свидетельствует уникальный документ II века (на греческом) о долговом соглашении
[369] между заимодавцем в индийском Музирисе и заемщиком, которому требовалось оплатить перевозку груза в Александрию. Как, вероятно, обычно в таких сделках, обеспечением был груз — в данном случае нард, слоновая кость и ткани, — и заемщик ручался расплатиться с заимодавцем или его агентами в Александрии. При этом заемщик-перевозчик брал на себя все расходы по доставке товара из Музириса в Беренику либо Миос Хормос, оттуда сушей до Коптоса и дальше по Нилу до Александрии, где за них предстояло выплатить пошлину в 25 процентов. В договоре не указаны ни имена, ни национальность заемщика, заимодавца и агентов, однако заимодавец почти наверняка был членом «римской» (но притом грекоговорящей) купеческой общины в Музирисе, а его агентами, вероятно, выступали купцы из Египта или Восточного Средиземноморья. Этот договор, описание разноплеменных гостей у Диона и то, что мы знаем об индоокеанской торговле в целом, позволяют думать, что подобные сделки с участием заимодавцев и заемщиков из Индии и других краев были не редкостью. И мало того, что в торговле участвовали не только римляне — она еще и не была исключительной привилегией мужчин. Надпись второго-третьего века сообщает об «Элии Исидоре и Элии Олимпиаде,
[370] почтенных матронах, науклеросах [судовладелицах или фрахтовщицах] и купчихах Красного моря». К сожалению, мы не знаем о них ничего, кроме того, что матроны были достаточно богаты (они сделали вклад в египетский храм) и что у них на службе состоял капитан либо торговый агент Аполлинарий, чье имя идет в надписи следом за именами хозяек.
С самого начала индоокеанской торговли Рима граждан определенного склада беспокоил постоянный вывоз золота в обмен на восточные товары. Плиний Старший сетовал, что римляне тратят свое богатство на восточную роскошь, отдавая пятьдесят миллионов сестерциев
[371] Азии (половина этой суммы приходилась на Индию) за бериллы, жемчуг, слоновую кость, шелк и перец.
[372] Подобные чувства были широко распространены, особенно среди тех, кто считал, что Рим загнивает в роскоши. Преемник Августа Тиберий пытался ограничить непомерные траты самых богатых сенаторов, которых упрекал за «огромные размеры загородных домов…
[373] число рабов и их принадлежность к множеству различных племен… вес золотой и серебряной утвари», а более всего за «пристрастия одних только женщин, ведущие к тому, что ради драгоценных камней наши состояния уходят к чужим или даже враждебным народам». Тиберий намеревался ввести новые законы против роскоши, но не преуспел в этом начинании.
Южноиндийская морская торговля в начале I тысячелетия
Свидетельства средиземноморских торговцев, географов и государственных мужей подкрепляются данными археологических раскопок и документами того времени в Индии. Некоторые из этих документов сообщают о людях, которых называли яванами. Во времена Александра Македонского этим словом обозначали греков-ионийцев, но со временем название распространилось на всех людей с Запада — греков, римлян, арабов и персов, — которые торговали и жили в Южной Индии. Римскую керамику и подражания ей находят при раскопках на берегах Бенгальского залива, особенно в населенном пункте Арикамеду на территории древнего царства Чола
[374] неподалеку от Пондичерри (бывший Пондишерри). Примерно тысячу лет, начиная с III века до н. э., это был центр местной, региональной и международной торговли. Находки редки и рассеяны по большой территории, так что не позволяют говорить о постоянном иностранном населении; возможно, это черепки амфор, которые местные торговцы привозили по суше или по рекам из таких западных портов, как Бхаруч. Кроме того, археологи нашли груды серебряных денариев
[375] с изображением Августа и Тиберия и золотых ауриев I, II и V веков. Скорее всего, на Деканском плоскогорье они ценились просто по весу металла, а вот медные и свинцовые монеты имели хождение, причем в Южной Индии своей монеты и не было.
