Ирина фыркнула.
Сан-Саныч недоуменно перевел взгляд на меня. Тормоз.
Ну да. Есть такой грешок. Профессиональная деформация, можно сказать. Побочные эффекты из прошлой жизни – результат многих лет службы бок о бок с военными строителями. Если разговор о чем-то криминальном, у меня начинает непроизвольно проскальзывать соответствующая терминология…
– Ну ладно, – признал свою ошибку и «перевел»: – Если фальшивомонетчики не наши, не местные, а на это указывает уровень исполнения материала, значит, продукт попадает в нашу страну из-за границы. Так?
Посмотрел на Пятого. Он с видом академика удовлетворенно закрыл и открыл глаза. Даже кивнуть не соизволил!
– Ближайшая заграница – это Турция, – продолжил я, – значит, фальшивки идут, скорее всего, оттуда. Но качество турецкой липы общеизвестно. На уровне автобусных билетиков. Следовательно, производят где-то дальше. А какая страна придумала финансовые диверсии на государственном уровне? С использованием фальшивых денег? Правильно, Англия. Во времена своих терок с американскими колониями. Вы думаете, сегодня они эту практику сбросили со счетов? Черта с два! Просто работают осторожнее. А то, что они пасутся у турок, – ни для кого не секрет.
– Ну да, – задумчиво подтвердил Сергей Владимирович, – Турция в любых темных делишках, как правило, опирается на англичан – испокон веку… Похоже на то. Принимается как предварительная версия.
– А мы что, переключаемся на фальшивомонетчиков? – ревниво буркнул Сан-Саныч.
– Разумеется, нет, – успокоил нас шеф, – наша специализация остается в силе. Эта информация в разработке смежников, с которыми мы… что? Не слышу!
– Дру-у-у-жим, – протянули мы хором. С отвращением и вразнобой.
– Вот и славненько. Дружим, но своих дел не бросаем. Посему – слушайте очередную вводную. Завтра в десять утра к причалу на Южной (надо полагать – в морской порт, находящийся на западном берегу Южной бухты) прибывает французское судно. Научно-исследовательское. Гражданский борт, но… Все же событие неординарное. Тем более что команда получает увольнение в город – на шесть часов. Нам рекомендовано подключиться, чтобы…
– Кабы чего не вышло… – не смог я удержаться и тут же горько пожалел об этом.
– Старик работает непосредственно с французскими моряками, – невозмутимо и без паузы переключился на меня Пятый, – мечется по пирсу и клянчит автографы.
– Зачем мне автографы? – опешил я.
– Французы тоже так подумают. Начнется общение, объяснения, контакт можно развить. Прощупаешь на предмет характерных заинтересованностей и мотивировок.
– Понял, – вздохнул я обреченно.
– Ирина работает как представитель морпорта: гид, экскурсовод, ангел-хранитель. У этих ребят заорганизованность не в почете. Поэтому строем по музеям они не пойдут. Мы только предлагаем, якобы в частном порядке. Улыбнешься, подмигнешь… ну, ты знаешь. Цели те же. Козет осуществляет общее наблюдение. Подстраховка – по обстоятельствам. Главная задача – этих обстоятельств избежать. Это понятно?
Мне это нравится: спрашивал у всех, а смотрел опять только на меня!
Ну ладно, кивну.
Чай голова не отвалится…
Глава 12
Обожаю иностранцев
Обожаю иностранцев!
Собственно, как и любой советский гражданин.
Вот как мы реагируем на приезд импортного гостя? Феерически! Широко распахнутые объятия (если руки не заняты хлебом-солью), искренняя радость на физиономии и счастливая улыбка на все тридцать два зуба.
От души!
Европейцы, между прочим, ведут себя гораздо сдержаннее. Все очень взвешенно и культурно. Улыбочка ни на миллиметр не превысит установленных евростандартом норм приличия, благосклонные покачивания благородной головой, ну и… обниматься все же, пожалуй, не стоит. Личное пространство, знаете ли. Гигиена опять же…
Есть разница?
Советский человек иностранца и любит, и жалеет одновременно.
На Руси это, между прочим, почти одно и то же. Как же он, бедный нерусский человек, живет там, в Европе своей? Мучается, знамо дело. Кругом смоги, безработица, НАТО с капиталистами и всякие прочие брюссели да ла-манши. Что он, несчастный, знает о простых человеческих радостях? Об огурчиках соленых да о стопочке запотевшей? О колоске и березке? О наших бескрайних широких просторах, где так вольно дышит человек? Проходящий соответственно по своей стране как хозяин. Сурово супя брови…
Порой так и хочется прижать эту бедовую зарубежную голову к своей широкой груди и смахнуть бережно с иностранного глаза горькую слезу, вызванную жестокой несправедливостью эксплуатации человека человеком. В погоне за присвоением прибавочной стоимости. Да-да! А вы как думали? Разбираемся немного в политэкономии. Потому как не лаптем щи хлебаем…
А вот иностранец не разбирается.
Он не догоняет, чему радуется это русское чудовище. Зачем сует под нос ему черную буханку грубого помола с деревянной солонкой крупнозернистой соли? И не очень хорошо вымытую стопку с подозрительным алкоголем. И огурец – явно нелицензионного производства и с ярко выраженными признаками «хэндмейд»-обработки в домашних условиях. Зачем размахивает своими огромными ручищами и норовит прижаться к его, иностранца, чистому телу? Странные какие-то проявления симпатии. Тревожные и непонятные. Вероятно, задумал что-то коварное. Монгольско-византийское. Или финно-угорское. А может быть, того и гляди обмануть хочет?
Впрочем…
Обмануть – это не очень страшно. Это иностранцу знакомо! Тут у нас целая религия. Концепция. Понятийный слой.
Вот ведь как привык рассуждать русский дикарь: «Ты мне нравишься. Я тебя люблю. Но если ты меня обманул – я тебя НЕНАВИЖУ. У, негодяй!»
Нормально? Как дети малые! Да что там – настоящие варвары!
А как рассуждает цивилизованный иностранец?
«Ты мне, конечно, тоже нравишься, а вот «любить» – это уж чересчур! Хватит мне того, что я и так беззаветно люблю самого дорогого мне человека. Самого близкого! Самого себя… Как! Да ты меня пытаешься обмануть?! Послушайте. А ведь это очень любопытно. Это интересно! Это нам знакомо и понятно. Может быть, ты не такой уж и дикарь, каким кажешься на первый взгляд? Что там у тебя в стопке?..»
Как говорится, вновь почувствуйте разницу.
А вот интересно, не здесь ли Кощеевой иглой упрятана первопричина пресловутого европейского благополучия? Задел культа всепоглощающего конформизма? В скорлупе уникальной по своей природе приспособляемости! В способности обыграть себе на пользу любые, пусть даже чудовищные, обстоятельства? Которые при известном отсутствии излишков морали могут на поверку оказаться не такими уж и страшными. А порой даже и полезными. В качестве примера достаточно вспомнить лязг крупповских подков на булыжниках Монмартра или гильотину, как величайшее и очень полезное (для усталых палачей) изобретение западной цивилизации.
