Но результат вновь ошарашил его. Засада была, как выражался Высоцкий, «зафиксирована». С применением насильственных действий, оставивших на работниках травматические последствия разной степени тяжести. А цыганская мошенница попала пальцем в небо, в результате чего шкет вообще пропал из дома!
Что происходит?
Все это начинало очень плохо пахнуть. Нервировать.
И в самый пик напряжения в город зашло иностранное судно.
Почему-то Бакс ожидал продолжения неприятностей во время контакта с французскими заказчиками, но… как раз здесь все прошло на удивление спокойно. Ушлые французы все свои «предпочтения» по поводу женского пола зафиксировали на фотопленке, которую и передали Баксу в помещении городского Аквариума. Об этом была договоренность во время прошлой сделки с Баяхметом.
Единственное, что несколько обеспокоило Борюсика, – это то, что загадочный шкет, которого звали Витек Караваев, стал мерещиться ему в самых неожиданных местах. Например, на Приморском бульваре, прямо перед встречей с французами. Будто бы он следит за Баксом, скрываясь за высокими перилами пешеходного мостика.
Ерунда какая-то.
Надо было срочно закруглять этот вопрос с непонятным пацаном, тем более что на следующий день была проведена одна из активных фаз операции по отбору материала для предстоящей сделки. Взяли одну из студенток-медичек, которую озабоченные французы, между прочим, отсняли на пленку целых шесть раз!
И в этот же день установили, что странный шкет Караваев готовится к выступлениям по гимнастике в пионерлагере. Вроде бы – ничего особенного, но все равно надо было проверить.
И тут – как гром среди ясного неба!
Караваев встречает обоих байских внучков Исаковых и отоваривает старшего! Разница в одиннадцать лет! Потом это мелкое хамло предлагает через посредников ему, Баксу (!), встретиться с ним в «Ласпи». Но самое поразительное – шкет, вырубив между делом этого великовозрастного дебила, называет его ни много ни мало – Рэмбо.
Как бы между прочим…
РЭМБО!
В тысяча девятьсот семьдесят четвертом году!!!
Этот фильм со Сталлоне снят, точнее – будет снят, где-то в восьмидесятых! Борюсик это отлично помнит по прошлой жизни, по своей второй ходке, когда хозяину зоны был подогнан один из первых отечественных видеомагнитофонов. С кассетой «Первой крови». А тут, за десять лет до этого – не переживай, мол, Рэмбо, с кем не бывает…
Что это? Как?
И…
И вариант только один: шкет оттуда же, откуда и Борюсик, – из двадцать первого века!
И теперь – совершенно не исключено – может быть, не только он один.
Такой вот головокружительный поворот.
А ведь Бакс уже четырнадцать лет как опять ассимилировался в своем прошлом. И хоть в своих криминальных идеях активно использует свой богатый преступный опыт из будущего, сейчас тем не менее временами уже стал забывать, что живет на этом свете второй раз. И на тебе, здрасте!
Напоминание – как обухом по голове.
Получается – как ни крути, надо встречаться.
Надо…
Только на его, Бакса, условиях. И на его территории. Кем бы ни был этот шкет, как его там, Витек Караваев, – он не может быть другом. У Бакса по умолчанию не может быть друзей, особенно оттуда, откуда, теперь это становится предельно понятно, он совершил побег. Классический побег, статья 313 УК РФ. И оттуда, откуда он сбежал, по его следам может идти только… правильно – вохра! Цирик. Ну или опер. Мент поганый. А может, и того хуже – дворник Иван Иваныч, тот, который из прокурорской всеведущей братии.
Получается, надо встречаться и… срочно гасить шкета.
Быстро и тихо.
Глава 22
Вредно быть тщеславным
Я внимательно рассматривал стоящего возле подоконника человека.
Борюсик.
Мой предшественник, выходит. Если танцевать по аналогиям (а других вариантов у меня пока нет), этот красавец попал сюда точно так же, как и я, – из двадцать первого века. А если по «схеме подобия» – то в семилетнем возрасте. Навскидку – около четырнадцати лет назад.
Получается, у него было время освоиться.
А реальных лет ему выходит – седьмой десяток! Хоть и выглядит на двадцать.
Серьезный противник.
И следует признать: он меня переиграл.
– «Борю-усик», – произнес я вслух, с растяжкой и легким отвращением, – а чего так жидко-то? Баксик как-то посолиднее будет. Нет, лучше – Бакс. Американский Карбованец! Грозно и внушительно.
Бакс усмехнулся.
– Слова это все. Пустой звук. Впрочем, «крестили» меня действительно Баксом. Тут ты угадал. Знаешь, что я заметил? Угадываешь ты часто. Ты вообще какой-то везучий – всегда оказываешься там, где не стоит тебе появляться. Делаешь то, за что другие вмиг без башки оказались бы. А тебе все нипочем. Может, пора прервать эту фартовую цепочку? Как думаешь?
– Это ты у меня разрешения спрашиваешь?
Белобрысый неуверенно повел плечами.
– Сам не пойму. Я словно земляка встретил на зоне. Ты из какого года сюда попал?
– Пятнадцатый, – не стал я кокетничать. – А ты, как я понял, из две тысячи третьего?
Бакс удивленно задрал брови.
– Второго. Почти угадал. А как – не скажешь?
– Скажу. Потом. И не только это. А сейчас ты скажи – где Ирина?
Возникла пауза.
Ирина конечно же у него. Странно, как она дала себя упаковать. С ее подготовкой. Интересно, зачем она им?
Бакс продолжал отмалчиваться, напряженно что-то соображая.
Я тоже вовсю скрипел мозгами, используя короткую паузу.
Вот такая вилка вырисовывалась: Белобрысый – рыжий капитан – потайная каморка на камбузе. С койками, между прочим. На двоих. И следующее ответвление: Белобрысый – французская фотография – пропавшая медичка из аквариума и пропавшая Ирина.
Вывод напрашивается сам собой: девчонок упаковали с подачи французов.
Для чего? Глупый вопрос. Для размещения на камбузе и отправки за бугор. Получается – для торговли «черной костью». Работорговля. Бизнес девяностых. Для этого времени не характерен. Но эксклюзив всегда на порядок дороже. Тем более что идейный вдохновитель девяностые-то пережил. И явно не на студенческой скамье…
– Я поражаюсь твоему спокойствию, – прервал молчание Белобрысый. – Мы оба с тобой знаем, что из этой комнаты ты уже никогда не выйдешь. Мешаешь ты сильно, несмотря на то что земляк. Поэтому ты мне и не нужен. К тому же нет у тебя того, что есть у твоей гимнастки.
Он скабрезно ухмыльнулся.
То, что по его планам мне не жить, – я уже и без него прекрасно понял. Мое спокойствие было зажато у меня в правом кулаке – та самая пресловутая «флешка», компактная светошумовая граната, которую ваш покорный слуга якобы самолично изобрел с полгода назад. А Контора грамотно исполнила это изделие с учетом подобных ситуаций. Подчеркну – именно «точечных» случаев, а не, скажем, для разгона мирно протестующих «онижедети!». По этим временам уличные протесты – это пока из области злой фантастики. А вот персонально кого-нибудь «засветить» – это очень может быть. Поэтому и изделие получилось компактным и не таким мощным, как в двадцать первом веке.
