М-да. Мечтать не вредно…
О плюсах.
Из многострадального мотоцикла спецы извлекли разрекламированный Баксом маячок. Устройство разобрали и рассмотрели. Действительно, оригинальная схема. Простенько и со вкусом. Чуток подправили, оптимизировали, облагородили и… вручили мне для тестирования. Иными словами – на «поводок» щенка посадили. Это к тому, что именно я еще и подсказал, как усовершенствовать определитель геолокации при помощи осциллографа с наложенной на экран контурной картой города. И при помощи двух стационарных передатчиков, разнесенных от базы равнобедренным треугольником, – километров на семь-восемь каждый.
Теперь, держа маяк при себе в небольшом рюкзачке за спиной, – я для наших спецов был как на ладошке, с точностью до пяти метров. Ну и тревожная кнопка, куда без нее – срабатывала, если маячок сильно встряхнуть, ударить или просто уронить. Впрочем, можно было и по-человечески нажать на контактное устройство в нужном месте. На такую очень незаметную выпуклость – случайный клиент ни в жисть не найдет. Конспирация – в лучшем стиле большевистских традиций, отточенных шестидесятилетней практикой борьбы со шпионами всех мастей. Короче, апгрейдили вражеский гаджет как смогли.
Теперь опять о грустном.
Надо думать, я некоторым образом расстроил своего не совсем адекватного оппонента. Потому как незатейливо и грубо сорвал его планы по моему изничтожению, сунув под нос яркую погремушку. Да еще и по ребрам надавал в довесок. Не думаю, что после этого он проникся ко мне дополнительной симпатией. Судя по предварительному психологическому наброску этой личности, мы столкнулись с весьма злопамятным кадром. И хитромудрым.
А это ничего хорошего мне не сулило.
И что наиболее тревожно – не только мне…
– Мам! Тебя завтра во Дворец пионеров просили зайти. – Я начинаю операцию по «защите свидетелей»: пытаюсь убрать с игрового поля своих родителей, с которыми Бакс лично знаком, не говоря уже об информированности его по поводу нашего места жительства. – Что-то очень срочное. И важное. Можешь даже на работу опоздать, туда уже звонили.
– А что случилось? – Мама тут же отрывается от замеса очередной порции теста и вытирает руки о передник. – Опять соревнования?
В точку! Да у меня мамочка, оказывается, уже отформатирована нужным образом! Гнем дальше.
– Не знаю, мам. Наверное. Скажут завтра.
– Ну хоть что-то твой тренер говорил?
Мертвая хватка! Любой бультерьер позавидует.
– Да что-то про спортивный лагерь. «Горный». Возле Родникового. На месяц. Но это не точно.
– Опять лагерь? А учиться когда?
– Говорю же, не точно. Ирина еще что-то про путевки говорила. В Болгарию. Мол, пропадают. Говорила – сгорят, если не использовать. Да и не мне говорила – Сан-Санычу. Не знаю, короче. Сходи завтра сама – все узнаешь.
Почва подготовлена. Завтра туда ляжет жирное пророщенное зерно.
Это Пятый придумал – отправить моих на пару недель в Варну, а меня оформить в спортивный лагерь-интернат. И все это – срочно, одним днем. По горящим якобы путевкам. Не может не прокатить.
– В Болгарию? Ты хочешь сказать…
– Мам! Я же говорю – не знаю. А если и в Болгарию? Ты разве не хотела бы туда съездить?
– В Болгарию… я и не была там ни разу…
– Можно подумать, я там каждую неделю тусуюсь.
– Что за слова? С уголовниками, что ли, тусу… водишься? – Мамин «втык» происходит практически на автопилоте, в качестве вторичного, бессознательного процесса. А параллельно продолжает кипеть основная мозговая деятельность. – А работа? А Василий, бабуля? А папа как?!
– Да, может быть, я еще не так все понял. Ты подожди собираться-то…
Ага! Наивный.
Весь вечер был посвящен разглядыванию в огромном атласе дружественной нам по социалистическому блоку страны, вспоминанию каких-нибудь болгарских песен или хотя бы простейших выражений. Батя огреб за Шипку, как турки в прошлом веке: за демонстрацию болгарской достопримечательности… на сигаретной пачке. Потом семья всем составом выдвинулась в гости к бабушке – поделиться мечтой и черпнуть какой-либо полезной информации о Болгарии из кладезя ветеранского опыта.
О том, что путевки готовятся и на бабулю, я предпочел пока не распространяться. Ее адрес Борюсик тоже знал, а рисковать своими близкими мне не хотелось. Так что и для бабули сюрприз будет. И бодания с упертостью. Только выхода для бабули заведомо уже не оставили. Против реальных путевок и неукротимого энтузиазма моей мамочки вариантов не было. Никуда бабуля не попрет, иначе дочка сживет со свету.
Мама может…
Здесь я все рассчитал иезуитски точно.
Завтра к обеду два адреса на пару предстоящих недель осиротеют. А родичи мои в полной мере получат ярких впечатлений до конца своей жизни. А заодно и продлят ее, если я правильно понял дальнейшие планы своего опасного противника.
И ведь я правильно все понял!
Этим же вечером наружка зафиксировала двух хмырей, трущихся у соседнего угла и наблюдающих за моим домом. Свеженьких. Не прощупанных ни Конторой, ни обществом.
Дело в том, что в наших краях слежку вести крайне проблематично – все друг друга знают, чужаков срисовывают влет и принимают соответствующие превентивные меры. Потому как живет здесь народ тертый, бедовый и жизнью наученный. И чего можно ждать от посторонних – знает прекрасно.
Наши сотрудники, то бишь моя охрана, – уже неделю как снимают здесь угол, поэтому формально считаются своими. Де-юре в стаю приняты. Спокойно занимаются своими вечерними безобидными делами: один во дворе гремит костяшками домино с мужиками, другой беззаботно курит в окошко на втором этаже, томно облокотившись о подоконник.
А к вражеским наблюдателям между делом подгребает наш местный алкаш Федюня, мужичок мелкий, вредный и безбашенный. Успевший за свою бурную жизнь и с фашистом повоевать, и с бродягами посидеть, и пару-тройку жен разменять. Из-за чрезмерной живости характера.
– Закурить дай, – без обиняков потребовал Федюня у парня, который как минимум на две головы выше него. – Чего смотришь? Глухой, что ли?
Парень оторопело воззрился сверху вниз на, как ему показалось, наглую шмакодявку в тельнике, распузыренных трениках и домашних тапках, лоснящихся от старости и переизбыточного использования. Ушам своим не поверил.
– Че?
– Через плечо! Курить, говорю, есть?
Вообще, если парень был бы из блатных или хотя бы родом из джунглей дворовых кварталов, – тогда он сей «месседж» понял бы правильно. Послание было простым, очевидным и означало следующее: «Ты чего тут делаешь, мил человек? Ступай-ка ты подобру-поздорову, откуда пришел. Не смущай, пожалуйста, местное население своими габаритами и подозрительным присутствием».
Куда проще-то?
