Варварский кич!
Безвкусная купеческая показуха. Бесстыжая демонстрация подпольного богатства людей, проживающих в этом музее тщеславия. Эпоха царицы Елизаветы Петровны, круто замешанная на роскоши императора Октавиана и сбрызнутая блеском фараона Аменхотепа.
Как тут вообще можно жить?
Как можно жить в музее? В Зимнем дворце, к примеру. Хотя… Екатерина ведь жила…
Я стоял перед темным, поблескивающим дорогими безделушками коридором и почему-то не решался сделать следующий шаг. Что же меня ждет в самих комнатах? Представить страшно. Мне там плохо не станет, с моей гипертрофированной впечатлительностью? Сейчас: переведу дыхание, соберусь с духом – и вперед, как в прорубь. Пора окунуться в невиданные сказочные чертоги, и…
…Похоже, никуда я не окунусь… Потому что в этот миг прямо у меня над ухом…
…ЩЕЛКНУЛ ЗАМОК ВХОДНОЙ ДВЕРИ!
А вот теперь уже точно – приплыли!
Вот где пригодится моя впечатлительность!
Злой джинн вернулся в свою сказочную лампу…
А там – сюрпри-и-из…
Глава 29
Или пан, или пропал
– Да ты заходи, заходи. Не робей.
Да-да! Именно так. Ни больше ни меньше. А что прикажете еще делать?
Притвориться невидимкой? Очень сомнительное решение. Самому напасть на входящего Борюсика? Или сломя голову нестись к запасному выходу? Так догонит, к гадалке не ходи. Может быть, демонстративно застрелиться? Было бы из чего…
Короче, ни одного более или менее приемлемого варианта. Вот я и встретил своего врага чуть ли не хлебом-солью, вызывающе облокотившись спиной о бархатную стенку и нагло скрестив руки на груди.
«В нахаловку»…
– Ну что, Боря, уставился? Не ожидал? Да ты прикрой, прикрой дверь-то, дует…
– Ты?
Белобрысый медленно оглядел все кругом, не спеша заходить в квартиру. Он походил сейчас на туго сжатую пружину, в любой миг готовую сорваться и снести все препятствия на своем пути.
– Нет здесь никого, уважаемый. Ты не волнуйся. Один я… пока…
Почти без шума Борюсик скользнул через порог и плавно закрыл за собою дверь.
– Один, говоришь? Это хорошо…
Сказать, что прозвучало зловеще, – это ничего не сказать. Только меня уже так понесло, что паниковать и сокрушаться было поздно:
– Один, один. Потому как не нужен нам с тобою никто, Борис Яковлевич. Для нашего разговора свидетели не нужны. Да и не проживут они долго, если что и услышат. Не так ли?
Банальнейшая психотехника диалога: элементарная наживка начального уровня – так называемое «провоцирование на единомыслие». Это о моем «не так ли». Приглашение к бессознательному согласию оппонента пусть даже и по незначительному поводу. На автомате. А дальше – куда нелегкая вынесет. А как она действительно вынесет, на данный момент было не совсем ясно. Что сейчас врать буду, я пока еще и не придумал. Работал на чистой импровизации. Причем с высочайшими ставками – на грани жизни и смерти.
– Извини, что без приглашения, – продолжал я лицедействовать, – не было другого выхода. Да и со временем, согласись, у нас не очень-то богато.
Очередной иезуитский прием: «согласись», «у нас». «Мы» уже ассоциируется почти как команда единомышленников. А не как кошка и мышка. Я надеюсь…
Что же ты молчишь, Борюсик? И смотришь так… нехорошо как-то…
– Я, кстати, дальше прихожей и спортзала у тебя и не был, – стал заходить я с другой стороны, – может, похвастаешься своими хоромами? Вроде бы с эстетикой и вкусом у тебя проблем не было. Насколько я успел заметить.
А вот эту молекулу лести, эту микроскопическую наживку Борюсик неожиданно проглотил! Молча сделал приглашающий жест рукой в сторону навороченного коридорчика – мол, прошу, сударь, не обессудьте.
Отлично! Начинает протягиваться тонюсенькая ниточка полувербального контакта. Полу-, потому что коммуникация функционирует пока только с моей стороны. Белобрысый оппонент пока что большей частью зловеще помалкивает.
Ну спасибо, что хоть голову пока мне не откручивает, и то ладно.
Вот я встрял-то, если честно!
– Няшненько у тебя здесь…
А в начале нулевых говорили уже «няшненько»? Или нет? Судя по тому, как вытаращился Борюсик, скорее всего, нет.
– В смысле красиво жить не запретишь… можешь же, когда захочешь…
Бред. Опять начинается заговаривание зубов. Как тогда, на заборе.
Я плюхнулся в шикарное кожаное кресло, тут же нежданно утонув в нем почти по самые ноздри. Какое же оно мягкое! Как облако. Из такого быстро и не вскочишь. Как в паутину сам себя загнал. Надо продолжать «грузить» оппонента, пока не придумалось чего-нибудь полезного:
– Знаешь, Боря, о чем я скучаю в этом детском теле? Целый год уже, без малого. Не поверишь – о рюмке хорошего коньяку. Знаешь, аж скулы сводит от искушения, как представишь. Или хотя бы – бокал вина, на худой конец. К примеру, «Седьмое небо князя Голицына»? Наше, массандровское. Не знаешь? Да ты что! Шутишь?
– Тебе что, вина налить?
– Да нет. Возраст не тот. Боюсь вырубиться с трех капель, не успею даже вкуса распробовать…
– Ты говорил, что со временем у нас неважно…
– Да-да! О деле. Да ты не стой, Боря. Не стой. В ногах правды нет. Присядь.
Белобрысый послушно примостился на край какой-то антикварной кушетки. Прямой как лом, напряжен, не расслабляется ни на секунду и ожидает подвоха с любой стороны. Но тем не менее явно заинтригован моим странным поведением.
Только надолго ли хватит его заинтересованности?
– Значит, о деле. У меня сложилось впечатление, что в прошлую нашу встречу между нами возникло какое-то недопонимание. Ты не находишь?
Белобрысый отчетливо скрипнул зубами.
А, ну да. Ребра. Должны по идее еще побаливать.
– Да ты зла не держи. Отнесись с пониманием. Как старший товарищ к младшему! Выхода другого не было. Потому как не было на тот момент у меня разрешения все тебе рассказывать. А тебе уж очень хотелось тогда меня, как бы это помягче сформулировать, – умертвить. Уконтрапупить. А на это я пойтить ну никак не мог. Понимаешь? И не только я… Ты, кстати, обратил внимание, как наши приняли твоих бойцов в больничке? Не впечатлился?
– Так ты от ментов, что ли?
– Не совсем. Выше бери.
– Куда выше? Кагэбэшники? Цэрэушники?
– Да вот и не совсем… Кому КГБ, а кому и… Кому война, а кому и мать родна… – начал я «буксовать», стремительно перебирая в голове варианты, и… в этот миг пришло спасительное озарение. – Короче! Давай о главном. «Москвич». Желтого цвета. Грузовичок-мини. Тот, который снес тебя в семилетнем возрасте около больницы. Помнишь?
