Через несколько часов Ясный выслушивал рапорт от старшего группы наружки.
— Товарищ капитан, это оказался Мартин Кох, — доложил лейтенант. — Служащий в конторе нефтепромысла.
— Ну вот и первый немецкий агент на нефтепромысле, — кивнул Ясный. — С почином.
Дальше было делом техники. Установить за объектом плотное наблюдение. Собрать на него информацию при помощи агентуры НКГБ и НКВД на нефтепромысле. Прощупать близкие связи, контакты, узнать, с кем общается, встречается вне работы.
Не видя особого противодействия со стороны контрразведки, долгие годы немецкая агентура была здесь расслабленная. И пренебрегала правилами конспирации. Чуть ли не домами дружили. И вот через несколько дней оперативники получили более-менее внятную картину. На нефтепромысле была вскрыта первая резидентура. В основном она состояла из немцев, которых исторически в Баку проживало немало, но затесалось также несколько русских и азербайджанцев.
В первом часу ночи Ясный в кабинете в здании наркомата просматривал фотографии и данные на выявленных шпионов. И тут его глаза на лоб полезли.
— Вот же змея, — он посмотрел на фотоизображение сухой средних лет немки, переваривая прочитанное.
«В ходе работы установлена, что Марта Розенберг является сестрой гитлеровского идеолога и с недавнего времени министра оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга. Она прибыла в Баку из Латвии, откуда происходит и сам Розенберг. В настоящее время работает в химической лаборатории нефтекомбината, имея доступ ко всем объектам». Ну и как такую щуку местные просмотрели?!
Ясный встряхнул головой и решительно направился к Емельянову. Тот тоже, весь осунувшийся, сидел в кабинете, понимая, что нужен весомый результат, а его нет.
— Под утро проводим аресты, — проинформировал москвич. — Собирай всех.
Нарком заметно повеселел. Вместе с тем в глазах вспыхнуло ревностное чувство.
Перед рассветом легковая автомашина «М‑1», на заднем сиденье которой расположился Ясный, неслась по набережной. Василию нравился этот город. Здесь витал так любимый им дух Востока. Узкие улочки и каменные дома напоминали Туркмению. Вместе с тем прямые проспекты и добротные здания времен нефтяного бума начала века — с колоннами, портиками и прочими архитектурными излишествами — привносили в город европейские черты. С левой стороны по ходу машины плескалось о камни набережной стальное Каспийское море.
С набережной колонна машин свернула направо и растворилась в бакинских улочках, устремляясь по предписанным адресам. Начиналась реализация оперативной информации. Обыски. Аресты. Задержания.
И вот оперативники уже врываются в дома и квартиры, поднимают ничего не понимающих жильцов. Первая находка — спрятанная в тайнике в подполе старого частного дома на окраине города взрывчатка с детонаторами.
Попадание было стопроцентное. Некоторые задержанные делано возмущались произволом. Другие, ошарашенные напором нежданных гостей, признавались во всем и добровольно выдавали шпионское имущество, умоляя о снисхождении. В одной квартире группу захвата встретили пулями, и немецкий агент ответным огнем был уничтожен.
Через несколько часов Ясный, вернувшийся с задержания и водворивший сестру Розенберга в камеру, собрал рапорт. Можно было подвести итоги.
Улов вышел неплохой. Несколько пистолетов и пара немецких автоматов «МР-40». Несколько десятков килограммов взрывчатки. И главное — обнаружили приличных размеров бутыль цианистого калия. Полгорода можно отравить. Яд планировалось использовать для массового уничтожения людей через питьевую воду.
Это была первая удача. А потом в заброшенную сеть начали попадаться и другие рыбки.
Немецкие связники и агенты шли в Баку потоком. С инструкциями и деньгами. Некоторые легализовались с поддельными документами, тут же растворялись в потоке жизни большого города. Другие вполне законно проживали у родственников. Стоит какая-нибудь лавка — а там настоящая явочная квартира. И эти гости были нацелены на создание агентурных сетей, вербовки и диверсии.
С каждым арестом немецкого агента или пособника Ясный почти физически ощущал — угроза нефтяным предприятиям становится меньше.
Одних немецких прихвостней отдавали под суд. Других оперативники перевербовывали и через них дезинформировали абвер, докладывали немцам о мнимых гигантских успехах.
В этой суете Ясному все же удавалось изредка пообщаться с семьей. Боясь оставлять своих домочадцев одних в Москве, он вызвал их в Баку. И теперь они жили в гостинице «Интурист» в центре города. Однажды вечером он добрался до гостиницы. На улице темно, светомаскировка, аэростаты в небесах реют. А в номере никого. Он перепугался. Спустился вниз. Оказалось, что в гостинице работает ресторан, а там все трое его мелких детей радостно пляшут на сцене.
Когда пошли результаты работы, Ясного и Емельянова вызвал первый секретарь ЦК ВКП(б) Азербайджана Мир Джафар Багиров. Человек этот был весьма своеобразный. Привык, что тут его слово — закон. Купался в лучах лести и раболепства. Когда шел по городу, подданные подбегали, бухались на колени и передавали ему свои прошения и жалобы. Нормальный такой эмир, типичный национальный кадр. Всех держал в кулаке, уничтожив даже намеки на оппозицию. Был весьма близок к Сталину, верен ему как пес, и вообще относился к вождю как к богу.
Правда, его суть жадного азиата в будущем выйдет ему боком. До Москвы будут доходить сигналы о том, что он гоняет свою челядь торговать на рынке яблоками и грушами с его дачи и садов. В 1952 году Ясный станет свидетелем телефонного разговора Сталина.
— Ну что, все яблоки продал, Джафар? — с усмешкой спросит вождь.
— Ой, какие яблоки, товарищ Сталин? Наговаривают на меня недоброжелатели. Зачем мне эти яблоки?
После смерти Сталина Багирова снимут с должности. А в 1956 году расстреляют за реальные и мнимые прегрешения.
Тогда, в 1941 году, к московскому гостю Багиров отнесся вполне доброжелательно и вообще произвел впечатление культурного, обаятельного человека. Вот только со своими приближенными он обращался как с мальчишками. Выслушав доклад, накинулся на своего наркома:
— Вы, сукины дети, чем занимаетесь?! Почему товарищи из Москвы приезжают и выявляют шпионов? Где ваша работа?
Когда чекисты выходили из кабинета, то пятились задом — не принято эмиру спину показывать.
Неоднократно Ясному приходилось выезжать в погранотряды на иранскую границу и работать с задержанными. Заодно проверять, как перекрыта граница, устранять недостатки.
Через три недели из Москвы поступило указание — депортировать всех немцев из Баку. Решение было болезненным — многие являлись ценными специалистами на предприятиях нефтекомплекса. Но правительство решило не рисковать — судьба страны зависела от того, уцелеют ли бакинские нефтепромыслы.
Списки немцев были в наличии. Искать никого не надо. Подняли на ноги весь личный состав наркомата — тогда уже снова объединили внутренние дела и госбезопасность в составе НКВД. Подогнали эшелоны. И погнали в сторону Казахстана. Очередная трагедия большой войны. И иначе ведь было нельзя. Сантименты все кончились 22 июня 1941 года, когда немецкие самолеты бомбили Киев.
