Просто давным-давно матерые чиновники, наставлявшие тогда еще юного клерка, внушили ему, что служба любит терпеливых и осторожных.
Наш герой крепко взял эту мысль в голову, а вот с исполнением завета, похоже, перестарался. Разговаривая с коллегами, он переходил на таинственный полушепот, подносил лицо к лицу, постоянно оглядывался по сторонам, многозначительно недоговаривал какие-то слова и фразы, заменяя их оборотом: «вы же все понимаете». С развитием технического прогресса Борис Денисович завел привычку во время диалогов вынимать из кармана мобильный телефон и отключать его, а иногда даже вынимать из него батарею, отчего собеседнику становилось жутко и казалось, что его втягивают в какую-то скверную историю.
Понемногу привычка стала натурой. Когда начальник Бориса Денисовича ушел на пенсию, нашему герою вышло повышение, и он переехал в новый кабинет. Начал он с того, что подолгу разглядывал телефонные аппараты и трубки, днище и ящики письменного стола, ощупывал портьеры, перетирал землю в кадке для фикуса, залезал под старый ковер и за портреты руководителей, традиционно украшающие стены.
После этого Борис Денисович пригласил к себе представителя известной лишь в очень узких кругах организации и объяснил задачу в такой примерно форме. Поскольку теперь он занимает ответственный пост, к нему может быть проявлен повышенный интерес… ну, вы же понимаете. Лично ему, разумеется, скрывать нечего, но в служебном кабинете приходится вести переговоры, предмет которых не подлежит огласке. Хотелось бы иметь уверенность… в общем, надеюсь, вы меня поняли.
Бориса Денисовича поняли отлично и вскоре прислали смету предстоящих работ, которая поразила его своей грандиозностью, но он справедливо рассудил, что в случае отказа подрядчик может и нагадить.
На следующий день Борис Денисович как бы приболел, а тем временем его секретарша впустила в кабинет трех спецов. Наутро мастера представили нашему герою изъятые ценности: устройства, вмонтированные в телефоны, и крохотные видеокамеры, спрятанные в стене напротив рабочего стола хозяина и в комнате отдыха. Взамен ликвидного инвентаря спецы продемонстрировали хозяину установленные ими защитные устройства, в том числе датчики на окнах, блокирующие прослушивание кабинетных бесед из дома напротив. А в финале презентации вручили металлический ящичек, который при включении создает некое поле, и тогда уши контрагента не опасны.
Душа нашего героя пела целых три дня, пока в гости к нему не заглянул поболтать прежний хозяин кабинета. И тут преемник не вытерпел и, включив таинственный ящичек, рассказал бывшему шефу, что спецы наковыряли в их кабинете. И услышал в ответ:
– Во-первых, Боренька, вполне возможно, что никаких «жучков» тут не было, просто ребята решили
срубить деньжат, ты же в их делах не сечешь. А во-вторых, когда я только пришел на это место, сразу спросил своего предшественника о прослушке. И он ответил мудро: не буди лихо, пока оно тихо. Пишут тебя – и на здоровье. А вот если их штучки отвинтить, они сразу забеспокоятся и втихаря такого тут насуют, что мало не покажется. Так что, сказал он, забудь. Я забыл и, как видишь, до пенсии досидел.
Высокая служебная мудрость сразила Бориса Денисовича. На другой день на совещании в кабинете он во весь голос рассказал политический анекдот, а вечером унес домой секретный ящичек. Авось, в хозяйстве пригодится.
Как искривлялась сталь
Придет ожидаемый день, и часов в пять вечера Анатолий Леонидович начнет готовиться к традиционной встрече «однополчан». Последние пятнадцать лет они собираются в грузинском ресторане на Остоженке, снимают зал мест на пятьдесят (хотя каждый раз их все меньше, уходят люди), обмениваются новостями, которые становятся все короче и скучнее, вспоминают былое и хором поют песни Пахмутовой.
Так бывает каждый год 29 октября, в день рождения комсомола.
Итак, за два часа до сбора Анатолий Леонидович раскроет платяной шкаф и задумается. Еще три года назад, занимая пост управляющего делами в ранге заместителя министра, он являлся к друзьям в дорогих, но неброских костюмах – подчеркнуть статус и при этом никого не обидеть. Теперь, переместившись после смены караула в родном министерстве на должность советника, он примеряет на себя образ серого кардинала.
Хотя, конечно, в этой компании никого не обманешь, – люди бывалые, битые, все просекают. В семидесятых Анатолий Леонидович трудился с ними в районном комитете ВЛКСМ, в восьмидесятых – в городском комитете, а дальше в силу известных причин каждый пошел своей дорогой и общался с бывшими коллегами уже, так сказать, в индивидуальном разряде. Но при этом товарищество сохранилось, все друг о друге информированы, не забывают звонить на день рождения и исправно посещают похороны.
Встречаются они с большим воодушевлением. Меряться автомобилями, загородной и заграничной «недвижкой» не принято. У некоторых жизнь вообще не задалась, – ну, и что с того? Здесь братство, здесь все равны и «крепки нашей верною дружбой». Нужно полечиться – вон кушает шашлык президент медицинского центра. Желаешь на премьеру в Ленком – справа сидит заместитель главы городского департамента культуры, пьет «Хванчкару», причем отборную, за это отвечает совладелец ресторана – бывший заворг райкома комсомола, он всегда и накрывает поляну.
Хочешь положить сбережения под хороший процент – смотри, воркуют два банкира, случись что – всегда деньги вернут. Желаешь заработать с минимальным риском – через два места от них председатель совета директоров инвестиционной компании, он как раз обнимается с послом, ради такого случая прилетевшим из приятной средиземноморской страны. Кстати, если нужен шенген за два дня – это к нему.
Словом, держатся ребята. «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым». Хотя с молодостью, понятно, проблемы. Анатолию Леонидовичу уже шестьдесят пять, но разве скажешь? Бассейн, гольф, лыжи, немного ботокса, щегольский вид, – кстати, что надеть-то? Пожалуй, вельветовые брюки с твидовым пиджаком, – британский интеллектуал на выгуле. Пусть даже идешь не на ярмарку тщеславия, а на дружеские посиделки, но общий вид важен. Никому не положено знать, что советником Анатолия Леонидовича оставили лишь из милости, советы его никому не нужны, а докладные никто не читает, с начальственного этажа его турнули в каморку без секретаря и «вертушки», в столовую, где обедают руководители, вход ему закрыт, а уж о персональной машине и говорить нечего.
Но все равно он каждый день ходит на работу, самолично заваривает чайник, читает газеты и уговаривает себя прекратить унижаться и послать их всех подальше, тем более что все нужное для безбедной жизни у него давно скомплектовано. Но пока не уговорил.
Что это – привычка к службе? Страх неведомо (или ведомо) чего? Несогласие перейти в разряд пенсионеров? Наверное, все вместе. И еще – стойкая боязнь оказаться «сбитым летчиком» в глазах товарищей по комсомольской юности. Кто бы кем ни стал, Анатолий Леонидович – их вождь, бывший первый секретарь районного комитета ВЛКСМ.
А первые стоят до последнего.
