— Верно, но нами задействовано много сотрудников. Кроме того, мы тщательно проверяем все случаи незаконного проникновения в дома и угона автомобилей.
— Вы считаете, что Маунтджой находится в городе?
— Чтобы захватить Саманту, он должен был оказаться в Бате. В последний раз, когда ее видели, она давала музыкальное представление на Столл‑стрит.
— Что значит — захватить? Не мог же он среди бела дня в субботу сгрести ее в охапку прямо на Столл‑стрит и утащить с собой? Кругом полно людей, в том числе туристов. Она давала представление?
— Да.
— Данные точные?
Уигфулл кивнул:
— Одна из ее подруг видела, как Саманта играла на скрипке, развлекая прохожих. Это было примерно в четверть пятого. Подругу зовут Уна Мун. Это та самая молодая женщина, которая в понедельник заявила, что Саманта пропала. Мисс Тотт проживает в заброшенном доме в Уиткомбе — вместе с еще несколькими молодыми людьми и девушками.
— У них там что, незаконное поселение?
Тотт заерзал на стуле.
— Можно сказать и так, — отозвался он. — Там живет безработная молодежь. Саманта ушла из дома почти год назад — вопреки нашему с супругой желанию. Мне очень жаль, что так случилось.
— У вас есть ее фотография?
Джули Харгривз достала из папки черно‑белую распечатку снимка размером пять на семь дюймов и передала его Даймонду. Видимо, оригинал фото взяли из семейного альбома. Девушка в длинном платье из тафты со старомодными пышными рукавами стояла на сцене вместе с группой молодых музыкантов. Саманта оказалась на редкость миловидной. Безупречный овал лица, большие темные глаза, красиво очерченные губы с чуть приподнятыми уголками. И пышные волосы в мелких кудряшках.
— В субботу она была одета иначе?
— В черном вязаном топе и голубых джинсах, надетых поверх черных колготок, — объяснила Джули Харгривз. — И еще длинные черные носки и поношенные кроссовки «Рибок». На улице уже холодно. Разумеется, у нее была с собой скрипка. И футляр.
— Скрипку не нашли?
— Нет.
Даймонд протянул руку к блюду с бутербродами. Взяв один, он то ли случайно, то ли нарочно столкнул на стол еще два, которые затем также переложил на свою тарелку. Остальные участники беседы молча наблюдали за его действиями.
— И какой же у вас план, Джон? — наконец спросил Питер.
Уигфулл вдруг засуетился — потер щеки, несколько раз поменял положение ног под столом, откашлялся.
— Это зависит от того, можем ли мы рассчитывать на ваше сотрудничество, — наконец произнес он.
— Да ладно вам! — резко бросил Даймонд. — Слушайте, хватит торговаться. Мы с вами не на каирском базаре. Если у вас есть план действий, я хочу знать, какой именно.
— Я вас понимаю.
— Ну и?
— Мы бы хотели, чтобы вы выполняли все инструкции Маунтджоя. У вас будет машина, оборудованная устройством для видеонаблюдения.
— Инструкции Маунтджоя, по‑моему, этого не предусматривают. Более того, если я правильно понимаю, они запрещают подобные трюки.
Уигфулл кивнул:
— Понимаете, «жучки», которые мы используем, настолько малы, что он не сумеет обнаружить их — если только не разберет машину на части где‑нибудь в гараже. Мы сможем постоянно фиксировать ваше местонахождение и вести скрытое видеонаблюдение. Я подчеркиваю, Питер, скрытое. О попытках провести захват преступника в тот момент, когда вы будете находиться рядом с ним, речи не идет. Просто благодаря оборудованию мы выясним, куда он направится после контакта с вами.
— Вы полагаете, он двинется туда, где держит Саманту?
— Да, надеемся на это.
— Я рад, что вы всего лишь надеетесь на это, но не испытываете на сей счет твердой уверенности, — усмехнулся Питер. — Уверен, с Маунтджоем подобный трюк не сработает. Он отнюдь не наивен и не поверит в то, что вы его послушаетесь и не станете использовать «жучки» только потому, что он вас об этом попросил. Полагаю, Маунтджой воспользуется угнанной машиной и отвезет меня в такое место, где сможет разделаться со мной быстрее, чем вы успеете свистнуть в свисток.
Уигфулл покачал головой.
— Он бежал вовсе не для того, чтобы убить вас.
— Откуда вы знаете, что у него на уме?
— Если он вас убьет, это поломает все его планы. Ведь Маунтджой утверждает, будто его осудили несправедливо. Считает, что ему просто пришили дело.
Питер почувствовал, что у него снова поднимается давление.
— Ничего я ему не пришивал. Вы что же, хотите сказать, что я был продажным полицейским, способным намеренно отправить в тюрьму невиновного человека?
— Не обижайтесь, мистер Даймонд, — произнес Тотт.
— Я беру назад свои слова о пришитом деле, — сказал Уигфулл. — Но Маунтджой действительно заявил, что в отношении него была совершена судебная ошибка. Мол, он никого не убивал. Маунтджой заявлял это неоднократно после оглашения приговора и во время пребывания в тюрьме. Через своего адвоката трижды подавал прошения об апелляции. Как сообщил нам начальник тюрьмы Олбани, Маунтджой постоянно твердил, что невиновен. Он не из тех преступников, которые мечтают убить полицейского, засадившего их за решетку.
— Маунтджой — убийца, — заявил Даймонд. — И мы это знаем. Не так ли?
— Вне зависимости от этого…
— Да вы что, шутите?
Уигфулла, однако, возмущенная реплика Даймонда не смутила.
— Итак, — продолжил он, — Маунтджой считает, что у него есть основания для апелляции. Все его требования по этому поводу отклонили. Мы думаем, что он хочет заручиться вашей поддержкой. Я знаю, что это с его стороны лишь беспочвенные мечты. Все мы помним дело Бритт Стрэнд. Но Маунтджой все‑таки рассчитывает добиться апелляции. И встречи с вами он требует именно поэтому.
— Он убийца.
— Это означает, что жизнь Саманты находится в опасности, — снова подала голос Джули Харгривз.
Даймонд посмотрел на нее скорее с удивлением, чем с упреком. Он не ожидал, что Джули выступит на стороне других его бывших коллег. Похоже, она поддалась их давлению. К тому же, подумал Питер, никогда нельзя забывать о том, что женщины часто принимают близко к сердцу проблемы других представительниц слабого пола, попавших в беду.
Тотт решил попытаться вернуть дискуссию в продуктивное русло:
— В последние годы мы не раз были свидетелями того, как приговоры пересматривались. Вокруг данных случаев было столько шумихи! В результате теперь едва ли не каждый преступник, сидящий в тюрьме, мечтает, чтобы его оправдали.
— У Маунтджоя нет ни единого шанса, — заявил Даймонд.
— Согласен, но проблема в ином, — сказал Уигфулл. — Он верит, что у него есть основания для подачи апелляции. Несколько лет, проведенных в Олбани, любого убедят в том, что его дело должно быть пересмотрено. Добиваясь этого, люди цепляются за любую мелочь. Как вы думаете, почему Маунтджой оказался в Бате, где было совершено убийство, за которое его посадили? Ведь он мог где‑нибудь спрятаться или попытаться уехать из страны. Но он приехал сюда.
