Не обращая на них внимания, Питер расплатился с водителем и принялся разглядывать склон, который ему предстояло преодолеть, чтобы попасть к памятнику Гренуиллу. Человеку его роста и комплекции следовало опасаться, как бы грунт не начал осыпаться под его ногами. Однако Даймонду все же удалось благополучно вскарабкаться наверх. Отдышавшись, он зашагал по истоптанной траве к каменной колонне памятника. Поблизости никого не было.
Памятник сэру Бевилу Гренуиллу был двадцати пяти футов в высоту и ничем не отличался от других подобных мемориалов. Впрочем, он неплохо вписывался в окружающую местность и казался гармоничной частью пейзажа. Памятник представлял собой четырехгранную колонну из серого гранита, стоявшую на квадратном постаменте. Его венчала скульптура грифона — мифологического существа с туловищем льва и орлиной головой с крыльями и когтями. Колонна была обнесена металлической оградой высотой восемь футов. Даймонд обошел вокруг нее. Надпись, сделанная в восемнадцатом веке на лицевой грани памятника, гласила, что памятник возведен в память о рыцаре, который погиб на этом месте в один из июльских дней 1643 года. Если в ее тексте и было зашифровано какое‑то послание, адресованное лично ему, понять, какое именно, Питер был не в силах. Судя по всему, у доблестного сэра Бевила было мало общего с Джоном Маунтджоем: если верить памятной надписи, предводитель английских роялистов был человеком, чье благородство служило примером для других. Он не сгибался под ударами судьбы и сочетал в себе беспримерное мужество и добрый нрав.
Нет, он явно был не из тех, кто истязает и убивает женщин.
Под высеченной в граните надписью располагалась металлическая табличка вполне современного вида. Выгравированные на ней строки сообщали о героической роли сэра Бевила в битве при Лансдауне. Табличку разместили на памятнике активисты так называемой Королевской Армии — группы энтузиастов, занимавшихся изучением событий истории Англии и в первую очередь реконструкцией сражений.
Скорее всего, именно эти люди оставили у подножия памятника хризантему в глиняном горшочке и увядший венок. Комплекция Даймонда была такова, что ему было бы трудновато, присев на корточки, изучать каждый квадратный сантиметр пространства вокруг памятника. Но ему повезло: когда Питер, положив ладонь на ограду, пригляделся внимательнее, он заметил уголок листка бумаги, торчавший из‑под цветочного горшка. Просунув руку сквозь решетку, Даймонд осторожно вытащил чек кассового аппарата. На одной его стороне обнаружил список товаров, купленных в Сейнсбери накануне. На другой карандашом было аккуратно написано следующее: «Д., вам не помешает немного похудеть. Идите по тропинке через поле. М.»
Текст послания вызвал у Питера раздражение. В основном оно было вызвано тем, что, судя по тексту, Маунтджой был уверен: на данном этапе он, Питер Даймонд, станет выполнять его инструкции, не обращая внимания на личные оскорбления. Положив чек в карман, Даймонд посмотрел направо, чтобы оценить, насколько сложна стоявшая перед ним задача. Вероятно, Маунтджой направлял его к вершине холма. Даже в тех редких случаях, когда Питер, вняв голосу разума, пытался прибегнуть к физическим упражнениям, чтобы хоть немного снизить вес, он не доходил до столь экстремальных, с его точки зрения, действий, как прогулки по пересеченной местности. Теоретически он поддерживал Ассоциацию пешеходов, которая выступала за то, чтобы за городом все тропинки, даже пересекающие частные владения, были доступны любому желающему пройтись. Но ведь Питер Даймонд поддерживал и Ассоциацию морских спасателей, хотя это не означало, что он был готов выйти в море в шторм.
Кряхтя, Даймонд поплелся по указанному маршруту. Все могло быть гораздо хуже, убеждал он себя. В конце концов, сверху на него не лил дождь. Чистое бледно‑голубое небо, легкий ветерок… При сильном ветре на высоте восьмисот футов над уровнем моря ему пришлось бы гораздо хуже. «Будем считать, что мне повезло, — думал Даймонд. — Я всего лишь должен совершить приятную прогулку на свежем воздухе и встретиться с преступником, которого я когда‑то отправил в тюрьму. Нет, правда, я счастливчик».
Добравшись до гребня холма, он зашагал по редколесью, временами пробираясь сквозь негустой кустарник. Через прогалины между деревьями Питер видел машины, проносящиеся по Лансдаун‑роуд. Здравый смысл подсказывал Питеру, что Маунтджой решится на контакт с ним только после того, когда он окажется на открытой местности, где легко будет убедиться в том, что его никто не сопровождает. Это означало, что до встречи оставалось минут двадцать.
Сбиться с пути было невозможно. Стрелки указателей вели Даймонда в сторону Котсуолд‑Уэй по выбранному Маунтджоем маршруту. Редколесье закончилось, и Питер двинулся дальше вдоль каменной стенки, покрытой пятнами желтого лишайника. Ему по‑прежнему приходилось идти в гору, но склон стал более пологим, да и продвигаться вперед по пружинящей под ногами траве было приятнее, чем перешагивать через узловатые корни деревьев. Линия горизонта, где зелень травы смыкалась с голубым куполом неба, теперь находилась совсем рядом. Еще три минуты — и перед Питером открылся захватывающий вид на долину Лэм. Подъем закончился, однако нигде не было видно ни души.
Оставалась надежда, что Даймонда окликнут откуда‑нибудь сзади, например из‑за каменной стенки, мимо которой он только что прошел. Она была достаточно высокой, чтобы скрыть человека, стоящего в полный рост. В каменной кладке, не закрепленной раствором, имелось множество отверстий. Сквозь них беглый заключенный мог вести наблюдение или — при необходимости — общаться с собеседником, оставаясь в укрытии, словно грешник во время исповеди в церкви. Правда, Маунтджой, судя по всему, и не думал каяться в своих грехах. Когда из‑за стены в небо взмыла, хлопая крыльями, утка, Даймонд остановился, а затем, чуть пригнувшись, приблизился к каменному препятствию и приложил к нему ухо, готовый выступить в роли священника. Вокруг царила тишина. Опасливо озираясь, Питер снова зашагал вперед. Дойдя до очередного пролома в стене, такого же, как те, что уже несколько раз попадались на его пути раньше, он перешагнул на территорию по другую сторону забора. Внимательно осмотревшись, убедился, что местность вокруг по‑прежнему оставалась пустынной.
Далее Даймонду следовало спуститься по крутому косогору. Он подумал о том, что, наверное, именно этот путь избрали для бегства наименее храбрые из солдат, участвовавших в сражении триста пятьдесят лет назад. Во время обучения в школе уроки истории никогда не вызывали у Даймонда благоговейного трепета. Теперь же его мысли и подавно были заняты более актуальными проблемами, чем события, происходившие несколько столетий назад. Спуск оказался для Питера еще тяжелее, чем подъем. Вскоре у него возникло сильнейшее желание плюнуть на все и повернуть назад. В конце концов, какими бы красивыми ни были открывавшиеся ему виды, силы Даймонда имели свой предел.
Внизу, в долине, виднелись домики фермеров. Это означало, что между ними наверняка была проложена хоть какая‑нибудь дорога, и она рано или поздно должна была вывести Даймонда к тому месту, с которого началось его мучительное пешее путешествие. Ему не хотелось снова карабкаться вверх по склону, а потом спускаться обратно к памятнику.
