— Пожалуйста, садитесь, — вежливо произнес он. — Итак, насколько я понимаю, вы хотите кое‑что выяснить по поводу шведки, которую несколько лет назад убили в Бате.
— Да, — кивнул Даймонд. — Кстати, Ширл неплохо поработала для вас. При желании она могла бы сделать карьеру в полиции.
— Вряд ли, — возразил Вэ Бэ. — Я не посылал ее к вам.
— Значит, она действовала по своей инициативе?
— Верно. Ох, уж эти женщины. Трудно с ними.
Узнать Вэ Бэ было непросто. На фото, которое имелось у Даймонда, он был побрит налысо. Теперь же отрастил волосы, и они были подстрижены так искусно, что Вэ Бэ неплохо смотрелся бы в ролике с рекламой мартини. Черный свитер, джинсы и дизайнерские кроссовки вполне можно было бы демонстрировать с обложки мужского журнала «Джи‑Кью». Новый Вэ Бэ был настоящим щеголем с обезоруживающей улыбкой на губах. Экстремальный стиль полностью исчез из его внешнего облика, а поведение перестало быть угрожающим. Единственное, что Вэ Бэ был не в силах изменить, — амблиопия левого глаза, которую зафиксировал объектив фотоаппарата Прю Шортер. В целом же, если сравнивать Вэ Бэ нынешнего и Вэ Бэ четырехлетней давности, изменения казались настолько разительными, что их можно было приравнять к превращению гусеницы в бабочку.
Дом на колесах, где он проживал, был новым, превосходно оборудованным и обставленным со вкусом. Даймонд подумал, что перед ним, возможно, продавец наркотиков, который пытается дистанцироваться от тех, кто употребляет распространяемое им зелье. Это была хорошо знакомая Питеру история. Сначала дилер тесно общается со своими потенциальными клиентами, одевается и ведет себя как они. Затем, разбогатев, резко меняется. Между тем несчастные, кого он подсадил на наркотики, остаются в полной зависимости от него. Даже если бы он носил шляпу‑котелок и брюки в полоску, они все равно покупали бы у него отраву.
— Вэ Бэ — ваши инициалы? — поинтересовался Даймонд, осторожно опустившись на невысокую скамейку. Он тоже решил быть с хозяином дома на колесах максимально вежливым, подумав, что, в конце концов, борьба с распространением наркотиков — не его забота.
— Нет, просто прозвище, — пояснил хозяин. — Я получил его за патриотизм, поскольку в свое время держал бульдога, у которого шкура была выкрашена в цвета британского флага. Вэ Бэ — сокращение от «Великобритания». Вам чаю или кофе?
Питер и Джули не ожидали, что им предложат угощение, но это вполне соответствовало новому облику Вэ Бэ.
— Мне чаю, — ответил Даймонд.
— И мне, — сказала Джули.
— А как ваше настоящее имя?
— Вэ Бэ. Я охотно откликаюсь на него. Когда‑то у меня имелись прозвища похуже, так что я остановился на этом.
Даймонд решил, что пора переходить к делу.
— Когда я занимался расследованием убийства Бритт Стрэнд, мы с вами не встречались, — произнес он.
— Для этого не было причин, — парировал Вэ Бэ, повернувшись к Питеру спиной, чтобы поставить чайник.
— Если не считать того, что в течение нескольких недель, предшествовавших смерти мисс Стрэнд, вы неоднократно встречались с ней. А мы между тем пытались опросить всех ее знакомых.
— Да, я действительно встречался с ней, — признал Вэ Бэ, снова поворачиваясь к Даймонду и Джули лицом. — Но, помнится, встречался и с сотнями других людей. Как и Бритт.
— Мы старались поговорить со всеми, с кем она контактировала. Однако побеседовать с вами тогда не получилось.
— Наверное, вас очень расстроило то, что вам так и не удалось найти настоящего убийцу, — сочувственно улыбнулся Вэ Бэ. — Но теперь это вряд ли возможно. Слишком много времени прошло.
— А мы все же попробуем.
— Человеческая память ненадежна.
— Ничего, мы ее простимулируем.
— Ну что ж, удачи вам.
Слушая Вэ Бэ, Даймонд думал о том, что, пожалуй, его собеседник слишком старается показать себя гостеприимным хозяином. В доме на колесах вполне могли быть спрятаны наркотики. Подчеркнутая вежливость Вэ Бэ могла объясняться именно этим. Однако нельзя было исключать и того, что она как‑то связана с возобновлением расследования убийства Бритт.
— Расскажите нам, пожалуйста, как вы познакомились с Бритт Стрэнд.
— Она меня разыскивала и в конце концов нашла. Это было летом, а осенью того же года ее убили. Мне рассказали, что какая‑то блондинка расспрашивала обо мне бродяг рядом с киоском с минеральной водой. Я был уверен, что речь идет о какой‑нибудь ищейке из службы социального обеспечения, и затаился. Но Бритт все же вышла на меня. Я тогда жил в заброшенном доме на Трим‑стрит. Однажды она, стоя на углу, дождалась момента, когда я проходил мимо. Кажется, я был с ней очень груб, но она все никак от меня не отставала.
— Бритт объяснила вам, что ей нужно?
— Да, причем сразу. Назвалась журналисткой и сказала, что пишет статью про Трим‑стрит. Показала свою пресс‑карту. Но я на все это не повелся. Мне не хотелось, чтобы обо мне писали таблоиды.
— Она работала не на таблоиды.
— А вы сами поверили бы словам репортера? — усмехнулся Вэ Бэ, опуская в три чашки пакетики с чаем. — Бритт настаивала на своем, говорила, что собирается писать не лично обо мне, а о нашем поселении в пустующем доме. Но когда вы незаконно вселяетесь куда‑то, реклама нужна вам не больше, чем индейцы полковнику Кастеру. Я так ей и сказал. А она предложила мне пятьдесят фунтов за право написать эксклюзивный репортаж с фотографиями и пообещала, что ни одно имя в нем не будет упомянуто. Добавила, что статью опубликуют не ранее чем через шесть месяцев, и к тому же появится она только в элитных журналах, издающихся за границей. Должен признать, Бритт заинтриговала меня. Я не мог понять, кого в Америке или во Франции может заинтересовать статья о кучке бродяг, живущих в заброшенном доме в таком городишке, как Бат.
— А вы ее об этом спрашивали?
— Вообще‑то нет.
— Вы клюнули на пятьдесят фунтов?
Вэ Бэ улыбнулся:
— В то время для меня это была приличная сумма. Эта блондинка была прямо‑таки набита деньгами. Одевалась дорого. Помню, первая моя мысль — что‑то она слишком шикарно выглядит для социального работника. Когда Бритт сунула мне бумажку в десять фунтов только ради того, чтобы я пришел на следующую встречу, я ее взял.
— Значит, вы решили вступить с ней в переговоры?
— Я бы не назвал это так. Мы с ней просто встретились еще пару раз в парке Виктория.
— По предварительной договоренности?
— Естественно.
— А почему в парке? Почему не рядом с кладбищем, что у аббатства, где обычно собираются люди?
— В парке мы могли пообщаться не на глазах у всех.
— Вы не хотели, чтобы другие участники незаконного поселения знали о вашей сделке с Бритт?
