— Самбука.
— Точно, самбука. Пахнет анисом. Сам я бы к ней в жизни не притронулся, но в тот момент я был готов заказать все, чего пожелает моя любимая женщина. И вот нам принесли горящий бокал. Мы смотрели на него, а потом Стеф спросила, сколько еще он будет полыхать — ей все же хотелось попробовать эту экзотику на вкус. Я предположил, что, наверное, нужно погасить огонь. Сделать это было нечем — кроме пустого бокала. Я объяснил жене, что огню нужен воздух, и, если прекратить его доступ, пламя погаснет. Потом поставил винный бокал донышком на бокал с горящей самбукой. В результате огонь потух. Но я забыл, что ликеры обычно довольно липкие. Донышко винного бокала приклеилось к краям ликерного. Пытаясь убрать винный бокал, я вместе с ним поднял над столом и ликерный…
— О, боже! — рассмеялась Джули.
— …а тот уже в воздухе отделился и упал на стол. Огонь погас не полностью. В результате вспыхнула скатерть. Я схватил сифон с содовой и стал тушить пламя. Вскоре мне это удалось, но скатерь сильно обгорела. В общем, кофе нам пришлось пить за другим столиком.
От смеха у Джули выступили слезы на глазах.
— Я слышала, что с вами часто случались подобные истории, — произнесла она.
— Кто вам сказал? — удивился Питер.
— У всех есть слабые места. Я, например, никогда не запоминаю таких вещей.
За едой Питер ни слова не сказал о ходе расследования. Затем, когда с завтраком было покончено, вкратце изложил Джули содержание своей последней беседы с Маунтджоем.
— Теперь передо мной серьезная проблема, — подытожил он. — Я должен решить, следует ли мне доложить о состоявшемся контакте начальству с Манверс‑стрит? Вы, вероятно, скажете, что это мой долг.
— Разумеется.
— Но я не могу сообщить ничего нового — кроме того, что Маунтджой вооружен.
— Этого более чем достаточно.
— Если я сообщу Уоррилоу, что у Маунтджоя есть пистолет, он раздаст оружие всем сотрудникам. И какой‑нибудь идиот пристрелит Маунтджоя, только увидев его.
— Но вы должны доложить о том, что он вооружен, — возразила Джули. — Он может убить кого‑нибудь из полицейских.
— Все‑таки он идиот, — тяжело вздохнул Даймонд. — Его задача — доказать, что он невиновен. На кой черт ему понадобился пистолет?
— Очевидно, хотел вас напугать. Ему нужен быстрый результат.
— На его месте я хотел бы того же самого. Но я ведь не сижу без дела. Мы с вами копаем, Джули. — Протянув руку, Питер взял с соседнего стола кусок поджаренного хлеба, запихнул его в рот и принялся жевать. — Нет никакой необходимости приставлять мне к голове ствол.
— Вы сказали, что Маунтджой сообщил вам нечто такое, что вносит в расследование новый элемент неопределенности, — напомнила Джули.
— Представьте ситуацию: после ресторана Маунтджой оказывается в доме Бритт.
— Когда? В ночь убийства?
— Да. Они неплохо провели вечер, вкусно поели. Маунтджой полагает, что его пригласили в дом не просто так, а с определенной целью, и настроен соответствующим образом. Но именно в этот момент Бритт заявляет, что у нее есть улики по поводу его мошенических действий с набором на курсы иракцев. Он понимает, что попал в ловушку. Как сказал мне вчера вечером сам Маунтджой, он был уверен, что Бритт записывает их разговор. Будучи квалифицированной журналисткой, она умела собирать доказательства. Нам известно, что Бритт не раз применяла для этого диктофон. У нее их было два — один постоянно находился в гостиной…
— Наверное, был встроен в музыкальный центр?
— Именно. И еще Бритт Стрэнд пользовалась маленькой японской машинкой, которую легко было спрятать в кармане или в сумочке. После убийства мы нашли в ее квартире несколько коробок с записями. Любопытно, сохранилась ли запись того разговора Бритт с Маунтджоем, и если да, то где она находится?
— При условии, что она вообще была, — заметила Джули.
— Была — готов спорить на что угодно.
— Я изучила список записанных материалов. Бритт Стрэнд в этом вопросе была очень аккуратна. В ее квартире обнаружили более пятидесяти кассет, все подписанные и пронумерованные. И даты на них тоже проставлены. Но среди записей не оказалось ни одной, которая была бы сделана в день убийства.
— Единственный человек, который был заинтересован в том, чтобы заполучить эту запись, сам Маунтджой.
— Если только запись не продолжалась и в момент убийства.
Даймонд внимательно посмотрел на Джули и щелкнул пальцами:
— Действительно, запись мог забрать убийца!
— Вы считаете, что кто‑то, совершив убийство, принялся искать включенный диктофон?
— Не исключено.
— Впрочем…
— Или он мог забрать запись позднее.
Даймонд устремил взгляд в окно, на Куинн‑сквер:
— Мы опять возвращаемся к Биллингтону. Уверен, это сделал он.
Последовала долгая пауза. Наконец Джули произнесла:
— Вы не хотите, чтобы доказали, что убийство совершил Биллингтон?
— Разумеется. По‑моему, это очевидно. Как и причина. Я ведь в свое время не просто так исключил его из списка подозреваемых.
— Да, вы говорили, что у него алиби. Есть какие‑нибудь новости по поводу его самочувствия?
— Сегодня утром я позвонил в больницу. Ему уже лучше, но врачи считают, что он пока не в состоянии отвечать на вопросы. Вот если бы нам удалось обнаружить в его доме интересующую нас магнитофонную запись…
— Наверняка он ее уничтожил. Я бы поступила именно так.
— Наверное, — кивнул Даймонд.
— Может, нам все же обыскать дом?
— Без ордера?
— Под видом изучения места преступления, которое было совершено вчера. Я имею в виду нападение на мистера Биллингтона, — бросила Джули, глядя в пустую чашку из‑под мюсли.
Даймонд улыбнулся:
— Что ж, давайте попробуем.
Понимая, что его полномочия ограниченны, Даймонд поручил Джули провести обыск в доме Биллингтонов. Помимо всего прочего, он отдавал себе отчет в том, что, будучи крупным и довольно неуклюжим, мог скорее уничтожить какие‑нибудь важные улики, чем обнаружить их. Сам Питер предпочел отправиться в Стипл‑Эштон, чтобы попытаться как можно больше узнать о журналистских расследованиях Бритт Стрэнд. Опросы свидетелей ему всегда удавались, и нужно было извлечь из этого максимальную выгоду.
Он поспел к одиннадцатичасовому второму завтраку.
Дом был наполнен ароматом двух фруктовых пирогов, только что извлеченных из духовки. Прю Шортер приготовила кофе и вручила Питеру чашку и щедро наполненную свежей выпечкой тарелку.
