Джули покачала головой:
— Лиц там практически не видно.
— Вы сказали «картинки». Это фотографии?
— Снимки, вырезанные из эротичеких журналов — тех, что относятся к так называемому мягкому порно. Как подумаешь, что кто‑то это вырезал и прятал, жалость берет.
— Каждый развлекается по‑своему, — философски заметил Питер.
— Мне показалось, что все это грустно.
— И кого же вы жалеете — Биллингтона?
— Женщин на снимках.
— Поверьте, они не нуждаются в вашем сочувствии. Им платят больше, чем полицейским.
— Я бы ни за какие деньги на такое не согласилась.
Внезапно Даймонд вспомнил о полученном им предложении поработать натурщиком, но решил не упоминать о нем. В конце концов, в данном случае речь шла о живописи, то есть об искусстве, а не о порнографии.
— В общем, вы ничего интересного не обнаружили?
— Нет.
— Может, письма, какой‑нибудь дневник?
— Мы ведь искали нечто такое, что по форме и размеру напоминало бы аудиокассету, — напомнила Джули. — Времени было мало, не хотелось распыляться.
— Понимаю, — кивнул Даймонд и рассказал ей о разговоре с Прю Шортер.
Упомянул он и о том, что узнал на одной из фотографий, сделанных на Трим‑стрит, Уну Мун. Питер постарался сделать это таким образом, чтобы Джули не показалось, будто он хвалится своей проницательностью и цепкой памятью.
— Удивительно, как все подходит одно к одному, — завершил он свой рассказ.
— Я полагаю, это просто совпадение, — заметила Джули.
— Черта с два! — резко возразил Даймонд. — Сейчас она обитает в стихийном поселении в Уидкомбе. Логично предположить, что ей и раньше приходилось проживать в брошеных домах. Я нисколько не удивился, узнав ее на одной из фотографий. Эти бродяги друг друга знают. Они представляют собой — как это сейчас говорят? — целую субкультуру.
— Вы собираетесь допросить ее? — поинтересовалась Джули и, не дождавшись ответа, скорректировала вопрос: — Простите. Вы считаете, мне следует ее допросить?
— Вы или я, неважно, но кто‑то из нас должен это сделать. Четыре года назад я совершил большую ошибку, не отработав все версии.
— При расследовании убийства сложно глубоко проработать все возникающие версии. Тем труднее будет сделать это теперь, когда нас лишь двое.
— Уна Мун может оказаться ключевым свидетелем, — сказал Питер.
— Но если убийца — Уинстон Биллингтон, при чем здесь она?
— Не уверен, что преступником является именно он.
Во взгляде Джули мелькнул интерес — она явно ждала продолжения. Даймонд нечасто показывал, что в чем‑то сомневается. Однако его следующая реплика разочаровала ее:
— Нам не следует рассчитывать, что, придя в себя, Биллингтон признается в убийстве.
— Но ведь его видели входящим в дом!
— Значит, вы верите показаниям Вэ Бэ?
— А вы нет?
— Вэ Бэ был торговцем наркотиками, а может, остается им и сейчас. Такие люди, как он, привыкли лгать.
Слова Даймонда расстроили Джули. Она вдруг сообразила, что ее временный руководитель, готов перечеркнуть все то, чего им удалось достичь, и не понимала, чем вызвано подобное изменение его позиции.
— Миссис Биллингтон подтвердила, что муж вернулся с Тенерифе раньше, чем она. Ее показания совпадают с показаниями Вэ Бэ.
— Однако не подтверждают их.
Джули не оценила лингвистическую тонкость, содержавшуюся в реплике Даймонда.
— Мы точно знаем, что Биллингтон лжесвидетельствовал в суде.
— Но нам неизвестно, почему он это сделал.
— У меня голова кружится, — вздохнула Джули.
— Ну, смотрите, — принялся объяснять Даймонд. — Биллингтон сократил свой отпуск и вернулся раньше, чем предполагалось. У нас пока нет стопроцентной уверенности, но это подтверждают два источника, поэтому мы можем предположить, что так оно и было. А теперь представьте, что Вэ Бэ узнал об этом — еще тогда, в 1990 году, или позднее. При желании он мог бы сочинить историю, которая свидетельствовала бы о причастности Биллингтона к убийству.
— Но зачем?
— Чтобы направить полицию по ложному следу.
— И отвести подозрения от себя?
— Или от кого‑то, кого он хотел бы защитить.
— Но каким образом Вэ Бэ мог выяснить детали, касающиеся отпуска Биллингтонов?
— Из‑за слухов, которые циркулировали среди бродяг, например. Все те, кто жил тогда в заброшенном доме на Трим‑стрит, хорошо запомнили визит Бритт в их берлогу, и новость о ее убийстве они наверняка обсуждали между собой. К тому же свидетельские показания Биллингтона опубликовали в прессе. Его фото многие местные газеты тоже напечатали. Так что нужен был человек, который вдруг вспомнил бы, что видел Биллингтона в Бате в то самое время, когда он должен был находиться на Тенерифе.
— Но ведь мы исходили из того, что Биллингтон вернулся раньше времени, поскольку хотел приударить за Бритт. Вспомните, он купил цветы в аэропорту Тенерифе.
— Так сообщила нам миссис Биллингтон.
— Мы можем поднять данные по платежам с кредиток.
— Да.
— Вы хотите сказать, что этого могло и не быть?
— Не исключено, что у этого имелось другое объяснение.
— Своей жене он сказал, будто его вызвали на срочное деловое совещание в Лондоне.
— Верно. Если верить ее словам.
— А вы ей тоже не верите?
— Нет — до тех пор, пока мы сами все не проверим. Я составил список того, чему мы должны найти четкое подтверждение. Одна из позиций — то самое совещание. Позвоните в головной офис фирмы, в которой работает Биллингтон, и выясните, могут ли они подтвердить, что оно действительно проводилось в интересующий нас день. Вдруг у них остались какие‑то записи. Еще я хочу знать, не проходила ли по нашим архивам Уна Мун.
— Я пропущу ее имя через ОСКП — Общенациональную систему компьютерного поиска, — сказала Джули.
— Разве в этом отделении не существует собственного архива? — неприязненно осведомился Питер.
— Общая поисковая система выдаст результат быстрее.
— Ладно, раз это так просто, займитесь и всеми остальными — я имею в виду Биллингтона, Маркуса Мартина, Джейка Пинкертона и Вэ Бэ.
Джули не стала возражать.
— У нас есть фамилия Вэ Бэ?
Вопрос поставил Даймонда в затруднительное положение. Он хорошо помнил, как пытался выяснить у предводителя местных бродяг его настоящее имя, но так и не смог этого сделать. Злясь на себя, Даймонд, как и всегда в подобных случаях, выдал очередную нелицеприятную характеристику современного компьютеризированного общества:
