— Когда я была одинокой женщиной и нуждалась в карманных деньгах, подрабатывала там натурщицей.
— Позировала? Обнаженной?
— Ага.
— Ты никогда мне об этом не рассказывала.
— Подобное нечасто всплывает в обыкновенных разговорах. И потом, ты не спрашивал. Я и сейчас не стала бы об этом говорить, но так уж получилось.
— Что ж, — сказал Питер, немного оправившись от изумления, — если хочешь, могу замолвить за тебя словечко — может, тебя возьмут натурщицей в Челси‑колледж.
— Не смей даже думать об этом.
— Наверное, они имели в виду слово «странный», — вдруг произнес Питер.
— Ты о чем? — прищурилась Стефани.
— Про слово из восьми букв. Из твоего кроссворда.
Позднее, уже в постели, Питер заметил:
— Знаешь, Стеф, теперь, конечно, не следует об этом говорить, но я все‑таки скажу. Да, я был идиотом, уволившись из полиции. Но когда я это сделал, то не представлял, что мы с тобой окажемся в этом убогом подвале где‑то на задворках.
— Да ладно. Наша квартира вовсе не убогая. К тому же я содержу ее в чистоте.
— Ладно, пусть будет скромная.
— И потом, Эллисон‑роуд — вовсе не задворки. Ты только послушай. Уже полночь, а шум машин — как на Пиккадилли.
Питер, однако, не ухватился за брошенный ему спасательный круг. Он явно был настроен каяться.
— Ладно бы еще, если бы речь шла только о моей жизни. Но мое решение касалось и тебя, а я не дал тебе возможности высказаться. Увольнение со службы было самым эгоистичным поступком в моей жизни.
— Но ведь это было дело принципа, — возразила Стефани.
— С моей стороны. Но не для тебя.
— Ты был хорошим детективом, но начальство тебя совсем не ценило. Ты просто не мог это больше терпеть. Они не заслуживали того, чтобы иметь в штате такого сотрудника, как ты.
— Да они были только рады от меня избавиться, — усмехнулся Питер. — Я выпадал из обоймы. Их можно понять.
— Да, с тобой непросто поладить, — промурлыкала Стефани и прильнула к мужу.
— Конечно. Я же грубый и нечуткий.
— И бестактный.
— Невоспитанный.
— И к тому же обожаешь себя жалеть. — Стефани потянула вниз пижамные штаны мужа и шлепнула его по обнажившейся ягодице. — Ну что, так лучше?
— Вроде нет.
— Ну ты и вредина.
— Сама ты вредина.
— Да, я такая, — шепнула Стефани мужу в ухо, плотнее прижимаясь к нему.
В это время на бетонных ступеньках лестницы, ведущей к двери их квартиры, раздались чьи‑то шаги.
— Что за черт… — пробормотал Питер, приподнимаясь.
— Наверное, какой‑нибудь пьянчуга, — прошептала Стефани.
— Или подростки, которым нечем заняться. Судя по звуку, там не один человек, а несколько.
— Какие подростки в такое время?
Супруги молча прислушивались. Звук шагов стих. Судя по всему, кто‑то остановился перед дверью.
— Похоже, они ищут звонок и не могут найти, — предположил Питер.
Сразу после его слов раздался звонок.
— Кто это может быть в такое время? — пробормотал он. — Первый час ночи.
— Да уж. Ну что, откроешь дверь?
— Да пошли они к черту! Меня ни для кого нет дома. Пойду взгляну из‑за занавески — просто интересно, кого принесло.
Подойдя к окну, Питер осторожно выглянул на улицу. Перед дверью в тусклом свете фонаря стояли двое молодых мужчин в пиджаках с подбитыми ватой плечами. На пьяниц они не были похожи.
— Понятия не имею, что это за типы, — пробурчал Питер.
Стефани включила ночник.
— Погаси сейчас же!
Она снова щелкнула выключателем. Однако посетители заметили свет и снова принялись терзать звонок, добавив к этому удары кулаками по дверной филенке.
— Пожалуй, лучше уж я пойду открою, — сказал Питер и двинулся к двери.
— В такое время с добрыми намерениями не приходят.
— Я накину цепочку.
Питер набросил на плечи халат. Звонки и громкий стук не прекращались.
— Иду, иду! — громко крикнул он, опасаясь, что неожиданные ночные посетители разбудят остальных жильцов дома.
Вставив в гнездо цепочку, он отпер замок и, чуть приоткрыв дверь, осторожно выглянул в образовавшуюся щель.
— Мистер Даймонд? — спросил один из мужчин.
Питер нахмурился. Вряд ли каким‑то бродягам могло быть известно его имя.
— Да, я. Что вам нужно?
— Я инспектор полиции Смит, а это сержант Браун. Мы из полиции Эйвона и Сомерсета.
— Эйвона и Сомерсета? Что‑то вы далековато забрались от вашей территории, вам не кажется?
— Вы не возражаете, если мы войдем? — произнес мужчина, представившийся инспектором Смитом, и поднес к лицу Питера свое удостоверение так близко, что тот сумел разобрать, что в нем написано.
Вряд ли люди, действующие под вымышленными именами, выбрали бы фамилии Смит и Браун, подумал Даймонд.
— Вообще‑то уже очень поздно, — заметил он. — Чему обязан? Кто‑нибудь умер?
— Нет, сэр.
— Тогда в чем же дело?
— Мы могли бы поговорить внутри, мистер Даймонд?
Питер вынужден был признать, что настоящие полицейские говорили бы с потенциальным свидетелем преступления или с человеком, представляющим опасность, именно так.
— Я сам бывший сотрудник полиции. Мне хорошо известны мои права.
— Мы это понимаем, сэр.
— Если меня в чем‑то подозревают, я хочу знать, в чем именно.
— Уверяю вас, сэр, мы здесь не для того, чтобы вас допрашивать.
— Однако речь идет и не о визите вежливости — раз уж вы приехали сюда из Сомерсета.
— Верно, сэр. Мы к вам по срочному делу. Поверьте, иначе мы не стали бы вас беспокоить в такое время.
Даймон сбросил цепочку.
— Не волнуйся, дорогая, это из полиции, — сказал он, чтобы успокоить Стефани, но сообразил, что выбрал для этого не самые подходящие слова.
Питер проводил посетителей в гостиную. После того как они окинули взглядом помещение, по их лицам сразу стало ясно — они не понимают, каким образом бывший офицер полиции мог пасть так низко.
— Кофе?
— Пожалуйста, немедленно позвоните по этому номеру, мистер Даймонд, — произнес инспектор Смит, протягивая Питеру листок бумаги и, помедлив, добавил: — У вас ведь есть телефон?
