Даймонд пытался скрыть охватившее его волнение, но ему это плохо удавалось.
— Дом Джейн Остен, занятый бродягами? Это отличная зацепка для написания интересной истории.
Было очевидно, что Уна Мун давно пришла к аналогичному выводу:
— Никто не знает точно, в каком именно доме на Трим‑стрит жила семья Джейн Остен. Бритт имела полное право предположить, что это было строение, на которое положил глаз Вэ Бэ. Во всяком случае, никто не доказал бы, что она не права.
— Верно, — кивнул Даймонд. — Глядя на те фотографии, читатель наверняка поверил бы в версию автора. Великолепные камины Георгианской эпохи, забитые банками из‑под пива и исписанные граффити, а вокруг — бродяги с шелудивыми собаками. Дом Джейн Остен подвергается осквернению!
Последнюю фразу, похоже, Даймонду произносить не следовало. Услышав ее, Уна Мун воскликнула:
— Эй, мы ничего не оскверняли! Туалетами мы пользовались аккуратно, окна не выбивали, огонь в доме не разводили.
— Дело не в том, как вы себя вели. Просто именно так историю подал бы любой уважающий себя журнал. Джейн Остен…
— К чертям Джейн Остен! Пока вы здесь сидите и рассуждаете о писательнице, которой давно нет в живых, Саманта лежит где‑то связанная, под дулом пистолета, и ждет помощи!
На Даймонда ее слова, однако, не произвели никакого впечатления.
— В этом деле один человек ничего не решает, — невозмутимо произнес он. — Здание бывшего отеля «Эмпайр» находится под наблюдением. То, что вы мне рассказали, очень важно. Мне просто необходимо было это знать. Кому еще вы про это говорили?
— Господи, да кому это интересно?
— А Вэ Бэ? Вы не рассказывали ему?
Уна Мун кивнула.
— На сто процентов?
— Зачем было причинять ему лишнюю боль?
— Почему эти сведения должны были причинить ему боль?
— Он‑то, бедняга, думал, что нравится Бритт.
Когда Даймонд, добравшись до Манверс‑стрит, вошел в их с Джули импровизированный кабинет, его временная напарница находилась уже там.
— Я не смогла вас разыскать, — заявила инспектор Харгривз. — Может, вам все‑таки имеет смысл носить с собой рацию или мобильный телефон?
— Вам удалось проследить за женщиной, навещавшей Биллингтона в больнице? — спросил Питер, не обратив на слова Джули ни малейшего внимания.
— Да.
— И что?
— Она вовсе не его сестра.
— А кто же?
— Ее зовут Дениз Хатауэй. Она начальник почтового отделения в Айфорде.
— Это рядом с Брэдфорд‑он‑Эйвон?
— Да. Я довела ее до самого дома.
— Надеюсь, вы с ней побеседовали?
— Конечно. Не знаю, хорошая это новость или плохая, но Дениз Хатауэй подтвердила алиби Биллингтона. Ночь убийства они провели вместе в отеле «Бруней» в Бристоле. Они стали любовниками примерно за год до гибели Бритт. А познакомились, когда он явился в ее почтовое отделение и стал предлагать свои открытки.
— Тем не менее в ночь убийства Биллингтон находился в Бате!
— Если вы дадите мне договорить, то поймете, что все сходится. Да, он был в Бате. Домой заходил, чтобы взять ключи от машины. Миссис Хатауэй…
— Она замужем?
— Да. Держит свою связь с Биллингтоном в тайне. Очень боится, что кто‑нибудь из посететелей почтового отделения в Айфорде узнает о ее неверности.
— А муж?
— Он работает в ночную смену на почте в Бате. Но по поводу него миссис Хатауэй, похоже, не особенно переживает. Она боится, как бы о ее отношениях с Биллингтоном не узнали соседи. Мне стоило огромного труда заставить ее рассказать правду. Они с Биллингтоном никогда не ездят вместе в одной машине и регистрируются в отелях в разное время. И, разумеется, в разных номерах — в одноместных. Потом, когда постояльцы укладываются спать, он прокрадывается по коридору к ней.
— Прямо какой‑то викторианский роман.
— Такова жизнь в английской провинции в 1994 году — во всяком случае, такой она должна быть в понимании миссис Хатауэй. Восемнадцатого октября Уинстон вернулся с Тенерифе. Они с миссис Хатауэй заранее запланировали провести ночь вместе в Бристоле. Она зарегистрировалась в отеле «Бруней» в восемь часов вечера и заказала ужин в номер. Уинстон позвонил ей из Бата, выяснил, в каком она номере, а затем отправился домой и взял ключи от машины, чтобы поехать на ней в Бристоль. Примерно около полуночи постучался в дверь комнаты миссис Хатауэй. И у него с собой были цветы — те самые, приобретенные на Тенерифе.
— Он купил их для нее?
— Да.
— Розы?
— Гвоздики. Она любит именно их. На следующее утро они позавтракали — разумеется, за разными столиками — и поехали в Бат, каждый на своей машине.
— Полная конспирация.
— Да. Они были очень осторожны.
— Но можно ли считать это алиби?
— Все совпадает и с показаниями Биллингтона, и с показаниями Вэ Бэ. Я навела справки в отеле. Уинстон Биллингтон подписал регистрационную карточку в четверть первого ночи.
— Своим именем?
— Да.
— Это кое‑что нам дает, но об алиби все же говорить рановато, — подытожил Даймонд. — Смотрите, что получается: Вэ Бэ сказал, что видел, как уходил Маунтджой. Вскоре после его ухода в дом вошел Биллингтон. Это было примерно в 11.15. Он вполне мог убить Бритт и выехать на дорогу, ведущую в Бристоль, уже к 11.30. Сколько нужно времени, чтобы добраться до Бристоля?
— Зависит от интенсивности движения. Пожалуй, ночью, по пустой трассе, Биллингон мог добраться до Бристоля к полуночи.
— Легко.
— Вы полагаете, он смог бы заниматься любовью с миссис Хатауэй, совершив незадолго до этого убийство?
— Кто знает? Наверное, это его возбудило.
— Вряд ли, — возразила Джули. — Мы говорим об Уинстоне Биллингтоне, а не о Джеке Потрошителе.
— Вы правы, — улыбнулся Даймонд. — Миссис Хатауэй не сказала вам, как Уинстон проявил себя, оказавшись в ее номере?
Шутка Питера не вызвала у Джули улыбки.
— Нет. Она была ужасно смущена.
— Вы не пытались нажать на нее?
— Нет.
— Возможно, что и Уинстон был не слишком настойчив.
Инспектор Харгривз подняла глаза к потолку — она всегда так реагировала на шутки с сексуальным подтекстом.
— Но все же одну тайну вы разгадали, — продолжил Даймонд прежде, чем она успела что‑либо ответить. — Теперь мы знаем, где Уинстон Биллингтон провел остаток той ночи. А я нашел решение другой головоломки.
