— Значит, мимо. Красные розы — ведь символ любви, так? Я ничего не путаю?
— Красные розы также могут символизировать просьбу о прощении, — заметила Джули.
— Боюсь, это нам не поможет.
— Я просто пытаюсь придумать хоть какие‑то варианты.
— Что мы знаем наверняка? Полиция провела большую работу, в результате которой было установлено: ни один из торговцев цветами, работающих в Бате и в населенных пунктах вокруг него, букетов на дом Бритт не посылал. Мы сделали вывод, что кто‑то мог купить цветы в магазине и доставить их лично.
— Логично предположить, что это был кто‑то из знакомых Бритт, — добавила Джули. — Поздно вечером она бы не открыла дверь постороннему.
— Согласен. Давайте пройдемся по ее посетителям. Начнем с Маунтджоя. У него с Бритт было свидание, но он ей розы не покупал. И в квартире, по его словам, никаких роз не видел. Биллингтон цветы покупал, но для другой женщины.
— И это были не розы.
— Точно! Что касается Вэ Бэ, то он утверждает, что вообще в дом не заходил.
— Интересно, почему все настойчиво отрицают, что дарили Бритт розы? Ведь убийца скорее всего не тот человек, который преподнес ей букет.
— Вы так считаете?
— Это всего лишь предположение, но я почему‑то уверена в своей правоте. Полагаю, убил Бритт тот, у кого розы вызвали ревность.
Даймонд подумал немного, а затем произнес:
— Ваше предположение ошибочно.
— Намекаете на то, что цветы уже находились в квартире?
— Нет. Мы установили, что они не были доставлены кем‑то из флористов, и Маунтджой в квартире Бритт роз не видел. А раз так, нельзя исключать, что цветы принес именно убийца.
— Почему?
— Мы не смогли привязать розы ни к одному цветочному магазину. Никто из наших фигурантов в тот день розы не покупал. Что это означает? Человек, который приобрел букет, позаботился о том, чтобы никто не обратил внимания на его покупку и не запомнил его самого. Он мог купить цветы в другом городе.
— Это означает, что он планировал преступление.
Даймонд поднял указательный палец:
— Вот теперь вы мыслите так же, как я. А я считаю, что речь идет именно о тщательно обдуманном и спланированном преступлении.
По озадаченному выражению лица Джули нетрудно было догадаться, что она не разделяет точку зрения Даймонда.
— Кто‑то купил букет красных роз и взял его с собой на место преступления, готовясь совершить убийство? Но зачем?
— Чтобы кое‑что подчеркнуть.
— Я совсем потеряла нить ваших рассуждений, — призналась Джули.
— Возможно, розы являлись не символом любви, а символом мести. Вспомните — во рту убитой обнаружили срезанные бутоны. Убийца хотел не просто расправиться с жертвой, но и оставить некий знак. Эти бутоны должны что‑то означать, Джули.
— Какой‑то символ?
— Очевидно, этот символ был понятен только жертве и убийце. Не исключено, что в прошлом он подарил Бритт розы в знак любви и доверия, а затем почувствовал себя преданным.
— Не исключено.
— Версия неубедительная, — признал Даймонд, — но не лишенная смысла. Мы исходили из того, что убийца, увидев цветы в квартире, решил, будто это подарок ее любовника, и в бешенстве не только убил Бритт, но и затолкал ей в рот злополучные цветы. Теперь же я склоняюсь к мысли, что они с самого начала являлись частью замысла преступника. Если он купил розы за много миль от Бата, это свидетельствует о том, что убийство было совершено не в приступе ярости, а хладнокровно, в соответствии с заранее продуманным планом. И причиной его были не события, происшедшие вечером восемнадцатого октября 1990 года, а нечто иное.
— То, что случилось намного раньше?
Даймонд кивнул:
— Все внимание мы сконцентрировали на том вечере, когда было совершено убийство. И на тех, кто в тот вечер побывал в Ларкхолле: Маунтджое, Биллингтоне и Вэ Бэ. Все они симпатизировали Бритт. Но есть еще два человека, которые изначально также привлекли наше внимание. Оба они утверждают, будто их отношения с Бритт закончились.
— Джейк Пинкертон и Маркус Мартин.
— Да. Теперь эти два джетльмена интересуют меня больше, чем прежде.
— Но если их не было на месте преступления…
— А алиби у них имеется?
Джули раскрыла рот, но ничего не сказала.
— Давайте начнем с Маркуса Мартина, — предложил Даймонд и потянулся за шляпой.
Глава 23
Джули позвонила Маркусу Мартину. Его горничная сообщила, что его нет дома. Он уехал на похороны. Вместо приличествующих случаю слов соболезнования Даймонд выхватил у нее трубку и крикнул:
— Черт бы его побрал! Где проходит церемония?
Горничная, решившая, что подобных грубиянов к кладбищу и близко подпускать нельзя, сухо промолвила:
— Мистер Мартин вернется домой вечером.
— Я не могу ждать до вечера! Спрашиваю еще раз: на каком кладбище похороны?
— Простите, но я думаю, что там мистеру Мартину будет неудобно с вами общаться.
— Мне на это наплевать, мадам. Вы говорите с инспектором полиции.
— Вот как? — Горничная немного помолчала, а затем сообщила: — По‑моему, это где‑то на съезде с нижней Бристоль‑роуд.
— Кладбище «Хэйкомб»?
— Нет. «Последний столб».
— Как вы сказали? Повторите, мадам.
— «Последний столб». Я уверена, что кладбище называется именно так.
— Никогда не слышал, — пробормотал Даймонд. — Вы уверены? Может, это название паба рядом с кладбищем?
— Нет, именно кладбище. Вы что, не читаете газет? Сегодня похороны Горацио.
— Это еще кто такой?
— Горацио — скаковая лошадь. Я думала, все помнят его выступление на Олимпийских играх, хотя он уже несколько лет не участвует в соревнованиях. Его усыпили позавчера — после трагического инцидента на охоте в Бофорте.
— Лошадь? Речь идет о похоронах лошади?
— Горацио — чемпион, национальное достояние. Телефон в доме в последние дни звонит не переставая. Погребение назначено на три тридцать.
Сидя в машине, Даймонд не стал высказывать свое отношение к такому новому явлению, как похороны лошадей. Он попросил Джули рассказать о том, какое у нее сложилось мнение о Маркусе Мартине. Надеялся, что, помимо прочего, это поможет ему освежить собственные воспоминания об этом субъекте.
— Он принадлежит к тому типу мужчин, который на женщин производит неотразимое впечатление. Аристократические манеры, особые интонации при разговоре.
