– Чувствуешь себя хорошо? – спросил Джейк. Он тоже смотрел в свой телефон.
Их телефоны просигналили.
– У нее все готово, – хором объявили Джейк и Тодд.
– У кого «у нее»?
– У девушки от Мередит. Она здесь, и у нее все готово. – Джейк встал и перекинул через плечо ремень своей сумки.
– Простите, что?
Тодд и Джейк уже подошли к двери, ведущей к женской раздевалке.
– Ее зовут Моник, она принесла тебе новые наряды и все остальное, – объяснил Джейк.
– Здесь кто-нибудь понимает по-английски? Я согласилась на помощь стилиста вне корта, а не в том, что мне надеть на игру.
Тодд жестом показал на ее костюм.
– Я в моде не разбираюсь, но даже мне ясно, что это – не костюм принцессы-воина. Или вообще что-то путное.
– Это то, в чем я выйду, – сказала Чарли, оглядывая свое бирюзово-розовое платье и такие же шорты. – У меня в сумке два таких же запасных комплекта плюс одобренные носки и кроссовки. Или вы забыли, что этого требует мой контракт?
– Все продумано, – успокоил Тодд. Его телефон опять запищал.
– Продумано? Что происходит?
По контракту с «Найк», Чарли была обязана носить ту одежду, которую они ей предоставят, в том цвете и стиле, который они выберут сами. Она могла иногда сделать какой-нибудь запрос, который в «Найк» обычно старались учесть – предпочтение вшитому в футболку спортивному бюстгальтеру, платье вместо топа и юбки, широкие бретельки вместо тонких, – однако большего влияния на выбор одежды она не имела. На каждом турнире все теннисистки, работающие с «Найк», появлялись в вариациях одного и того же цвета. Бирюзовый и ярко-розовый были не в ее вкусе, но если одежда оказывалась удобной и подходила по размеру, Чарли не роптала.
– Моник – фрилансер, одевала кучу знаменитостей. Так случилось, что она уже была в Майами на этой неделе, приехала на съемки для «Харперс Базар», – сказал Джейк, прокручивая свой рабочий «Блэкберри». – «Найк» дал мне письменное разрешение на ребрендинг, и рано утром оттуда прислали некоторые варианты. Нам позволено поиграть с цветом ради лучшей рекламы. Моник ждет тебя на примерку.
Джейк распахнул дверь раздевалки.
– Иди, – приказал Тодд. – И делай, что она говорит.
Чарли показала охране свое удостоверение и вошла в раздевалку, куда никому, кроме теннисистов – ни тренерам, ни физиотерапевтам, ни друзьям, – не позволено было входить. Интересно, как это удалось Моник.
– Шарлотт? Я Моник. Да, вижу, что вы действительно такая высокая, как говорили. Я не поверила.
– Кому не поверили? – спросила Чарли.
Моник заняла полраздевалки: портативная стойка для одежды, забитая толстовками с капюшонами, спортивными штанами, теннисными платьями, юбками, топами и футболками, раскладной столик с ворохом трусов, спортивных бюстгальтеров, носков и различных головных повязок и напульсников. Что самое странное – все было черным.
– Вашему тренеру. Брату. Википедии. Метр восемьдесят два? В наши дни даже модели редко такие высокие. Но не волнуйтесь, я привезла нужный размер.
Моник, наконец, встала. На первый взгляд она казалась удивительно неопрятной, но, приглядевшись, Чарли заметила, что весь ее облик, граничащий с видом бездомной, был тщательно продуман: платиновые волосы по пояс с пятью сантиметрами черных корней, шелковые черные шаровары с резинкой на талии и лодыжках, спутанный клубок ожерелий из серебра, золота и кожи; мужская майка под обтрепанной мотоциклетной курткой, ботинки из змеиной кожи на толстом каблуке, которые, как ни странно, уместно смотрелись бы и на проститутке, и на скромной пожилой даме. Гвоздем программы было платиновое кольцо на четыре пальца в виде знака бесконечности, инкрустированное сверкающими камнями; таким образом, для выполнения даже самых простых действий оставалась только правая рука и большой палец левой.
– Я спортсменка, а не модель, – сказала Чарли, стараясь держаться спокойно. – Кроме того, в «Найк» меня измерили с точностью до миллиметра. Они знают мои размеры.
Моник рассмеялась. Не любезно.
– Ну, что поделаешь, спешка. Вчерашние поцелуи с Марко Вальехо изменили график вашего преображения, поэтому придется сделать все возможное в кратчайшие сроки. Сейчас быстро сообразим что-нибудь для матча в Ки-Бискейн, а затем – где вы в следующий раз? В Акапулько? – сделаем все как положено.
У Чарли было так много возражений, что она даже не знала, с чего начать.
– Сообразим что-нибудь?..
– Идите сюда, у нас мало времени. Разве вы не должны, типа, загружаться углеводами в восемь?
– Завтрак? Да, мне надо поспешить. – Чарли подошла поближе к стойке с одеждой. – Почему все черное?
– Воины носят черное, – заметила Моник, не оборачиваясь. Она подбирала топ к юбке.
– Я вообще-то предпочитаю платья, – сопротивлялась Чарли. – Я отвлекаюсь, когда футболка крутится в поясе при подаче.
– Хм… – равнодушно протянула Моник, – не много разнообразия в теннисной одежде, правда? Вот, я хочу, чтобы вы примерили. – Она протянула ей относительно безобидные на вид черный топ на бретельках и прямую юбку.
– Никто не носит на корте черный, – проговорила Чарли, чувствуя, как нарастает паника. – Это теннис, а не ночной клуб.
– Примерьте, – твердо повторила Моник.
Чарли разделась догола и выпрямилась: спина прямая, плечи отведены назад, сильная, гордая и уверенная в себе. Она надеялась, что новому стилисту станет хоть немного неловко, но Моник ничуть не смутилась. Она медленно провела взглядом от ног Чарли к ее лицу, невозмутимо разглядывая каждый сантиметр обнаженного тела.
– Прекрасно, – объявила Моник после долгой паузы, в течение которой Чарли с раздражением поняла, что испытывает чувство неловкости. – Правда, гораздо лучше, чем все эти голодающие модели. Красивый живот, настоящие сиськи, плавные изгибы бедер. Некоторые сказали бы, что бедра слишком мощные, но вам идет. А за такую задницу вообще можно умереть. Как это у вас получается так высоко ее держать?
Чарли почувствовала, как запылали щеки.
– Не могу решить, расцеловать вас или ударить. Хочется и то, и другое.
Моник откинула голову и зашлась заразительным смехом.
– Значит, я делаю правильно. Просто доверьтесь мне, ладно? Вас ждет успех.
Чарли кивнула и надела топ и юбку, предложенные ей Моник, – очень простые топ с юбкой, какие она надевала тысячи раз, с той лишь разницей, что они были черными.
– М-м, повернитесь. Хорошо, мне нравится, как сидит, но нам обязательно нужно немного убрать длину. – Моник рывком приподняла лямки бюстгальтера, из-за чего груди Чарли немного подпрыгнули. – Да, так лучше. Чуть ушью здесь и здесь. – Она сколола лямки парой булавок, нацарапала пару строк в маленькой красной записной книжке и снова повернулась к Чарли: – Хорошо, переодевайтесь обратно в эту безобразную бирюзовую штуку и идите завтракать. Когда вернетесь? Через двадцать минут?
