Дойдя до края корта, Чарли подняла взгляд на болл-боя, мальчика, подающего мячи, и едва заметно ему кивнула. Он подбежал к ней с двумя мячами и по одному высоко поднял их в каждой руке, словно драгоценные камни. Чарли помотала головой. Мальчик тут же спрятал мячи в карман и протянул ей полотенце. Она тщательно промокнула лоб, щеки и шею, затем вытерла предплечья и ладони. Как только она вернула полотенце, мальчик снова протянул мячи. Легким кивком Чарли указала в сторону его правой руки, и он положил мяч на ее протянутую ракетку. Один мяч она сунула под черную, украшенную стразами юбку, а другой отбивала о корт, пока шла обратно к задней линии, готовясь подавать. Ей пришло в голову, что она делает именно то, что в финале Чарлстона делала Карин – тянет время, чтобы нервировать соперницу. Чарли отогнала эту мысль. Сейчас другая ситуация. Вместо того чтобы быть в одном очке от победы в турнире, она была в одном очке от разгромного поражения в первом круге.
Элеонора прыгала на носках, терпеливо дожидаясь возобновления игры. Ей очень шло серое теннисное платье с жесткой плиссированной юбкой.
Чарли пыталась выровнять дыхание. В голове, как кадр кинофильма, вдруг возникла картинка прошлого вечера: она сидит в кресле, по-хозяйски закинув ноги на ноги Марко. Сейчас, на корте, из ее губ выходили не соблазнительные струйки дыма, зависающие во влажном воздухе гостиничного номера, а быстрые и неглубокие вдохи человека, знающего, что он на грани больших неприятностей.
Чарли поняла, что дальше медлить нельзя. Пора. Матчбол не в ее пользу, и матч, похоже, грозит полной катастрофой. «Нет! Так нельзя думать. Впусти в голову ужасную мысль – и ты пропала. Атакуй и тащи. Сделай, наконец, твердую подачу, атакуй ее слева, и если она сможет вернуть мяч, воспользуйся преимуществом того, что ее ответный удар, безусловно, будет слабым. Ударь укороченным, чтобы она побежала к сетке, и держи ее там, потому что у нее нет хорошей сеточной игры».
Чарли заняла позицию на задней линии, три раза отбила мяч о корт и подбросила его в воздух. Она сразу увидела, что подброс получился отличный, и мысленно поблагодарила мышечную память, развитую за тысячи тренировочных подач. Бедра и руки работали совершенно синхронно, чтобы соединить ракетку с мячом. Это была жесткая, быстрая, идеальная подача. Но Элеонора, казалось, просчитала в точности, где приземлится мяч, она уже была там и ждала, словно заранее получила карту с указанием точной траектории мяча. Она бросилась на него, едва он отскочил, и с шокирующей быстротой отбила. Застигнутая врасплох, Чарли пробежала четыре шага и, пользуясь преимуществом грунта, дающего возможность проскользить оставшиеся полметра, сделала дальний выпад. Она успела вовремя, но смогла лишь достать мяч струнами ракетки и подтолкнуть его в воздух. И даже не имело значения, что она вернулась на позицию быстро, потому что Элеонора развернулась боком, уперлась ногами и ударила смеш над головой так чисто и с такой силой, что Чарли не видела приближения мяча, пока не почувствовала удар в шею. Этого удара было достаточно, чтобы обеспечить ей жуткий красный рубец и последующий фиолетовый синяк, но мяч к тому же попал в самый центр дыхательного горла, буквально перекрыв доступ кислорода. Чарли согнулась, опустив голову к коленям и хватая губами воздух. Она знала, что так бывает, знала, что, если просто замедлить дыхание, все очень быстро пройдет и через считаные секунды удастся нормально наполнить легкие. Однако паника усиливалась, без сомнения, усугубленная осознанием того, что она только что проиграла матч первого круга в первом турнире Большого шлема, в котором имела реальные шансы на победу. И поэтому она продолжала задыхаться.
А затем почувствовала чье-то прикосновение и подняла голову. Элеонор присела рядом с ней и сильными круговыми движениями растирала ладонью спину между лопатками Чарли.
– Попытайтесь замедлить дыхание, – пробормотала девушка. – Извините, я не хотела.
Из-за высокого номера посева Чарли и ее побед в двух предыдущих турнирах за их матчем следило больше теннисных фанатов, чем обычно в первом круге. Каждый хотел увидеть, как одетая в черное принцесса-воин с диадемой в темных волосах разгромит свою явно более слабую соперницу на пути к победе в Открытом чемпионате Франции. Теперь те же самые зрители прыгали, как сумасшедшие, скандируя имя Элеонор.
Когда дыхание Чарли пришло в норму, унижение и стыд охватили ее еще более остро. Внезапно ощущение руки соперницы на своей пропитанной потом одежде, не говоря уже о выражении сочувствия на ее лице, стало невыносимым. Чарли увернулась из-под чужой руки и заставила себя встать.
– Я в порядке, – прошипела она. – Настолько в порядке, насколько можно быть, когда твоя соперница пытается выиграть любыми возможными путями.
Глаза Элеонор округлись от удивления. Ни одна из них не замечала шума вокруг.
Чарли не могла остановиться:
– Тебе сегодня удивительно повезло.
Девушка внимательно смотрела на нее; затем, очевидно, решив сохранять достоинство, протянула руку и сказала:
– Хороший матч.
Чарли вяло пожала руку Элеонор и пошла к своему стулу. Мысль об унизительном поражении легла тяжелым грузом. Она быстро собрала сумку, не обращая внимания на крики болельщиков и просьбы об автографах. После ее позорного поведения самое малое, что Чарли могла сделать для Элеонор – поскорее уйти с корта, чтобы та могла насладиться победой. Чарли хотела спрятаться ото всех в раздевалке и сидеть там как можно дольше, а потом стоять под горячими струями. Но когда в туннеле, ведущем с корта, ее перехватила Изабель, стало ясно, что пытки не кончились.
– Мне нужно в душ, – твердо сказала она.
– Прости, Чарли. Мне очень жаль, но тебя ждут для послематчевого интервью.
– Это всего лишь поражение в первом круге, черт побери, – проворчала Чарли, не останавливаясь. – Всем плевать.
Изабель твердо положила руку на плечо Чарли.
– Когда на таком раннем этапе терпит поражение фаворит турнира, никому не плевать. Я знаю, тебе сейчас тяжело, и постараюсь, чтобы все прошло по возможности быстро и безболезненно. Иди за мной.
Чарли последовала за ней в небольшой конференц-зал, где на стене за подиумом с микрофонами висел баннер Открытого чемпионата Франции. Несколько репортеров и фотографов переговаривались, однако, едва она зашла в комнату, все замолчали. Тишина продлилась ровно шесть секунд, потом посыпались вопросы.
– Какие чувства вы испытываете, выбыв из соревнования в первом круге турнира, в котором вы были фаворитом на победу?
– Был ли в игре Маккинли конкретный аспект, с которым вы не смогли справиться? Или вас подвела собственная игра?
– За последние несколько месяцев вы кардинально сменили имидж. Сколько присутствовало сегодня на корте от принцессы-воина, а сколько – от прежней Шарлотты Сильвер?
Вопросы едва ли можно было назвать оригинальными – даже если бы она не слышала их раньше, Чарли легко предсказала бы, что сегодня их зададут, – но она с трудом припоминала заученные ответы. «На турнирах Большого шлема всегда так: нельзя предугадать, что случится», «Имидж не значит ничего, если ты не выигрываешь», «Мне придется пересмотреть некоторые моменты с тренером и заново собрать силы», «Конечно, я расстроена, но через несколько недель я буду готова выступить на корте Уимблдона». Чарли механически произносила заранее подготовленные фразы, без выражения, дожидаясь, когда ей позволят убежать в душ. Еще пару минут, твердила она себе, чувствуя, как сжимается горло.
