Казалось, вот-вот случится самое худшее. Нация от сетований перешла к состоянию, близкому к панике. Эдмунд Бохан, прежде бывший лицензором прессы (официальным цензором), писал другу: "Торговля управляется не чем иным, как доверием. Наши арендаторы не могут внести арендную плату. Наши торговцы зерном ничего не могут заплатить за то, что они получили раньше, и не могут вести торговлю, поэтому все остановилось". Бохан описал всеобщее состояние ужаса: "Люди недовольны
[250] до крайности; в бедных семействах из-за нужды случаются самоубийства". Хуже того, предупреждал он, "малейший несчастный случай может привести толпу в движение, и никто не может сказать, чем это может закончиться".
В июне плодовитый ученый Джон Ивлин, обыкновенно невозмутимый наблюдатель, обладавший широкими связями, отмечал подобные тревоги в своем дневнике. Он писал о "нехватке текущих денег для оплаты малейших надобностей, даже для покупки провизии на рынке". Но проблему составляла не только нехватка мелких денег: разрушалась вся система управления. Цена войны (большая часть проблемы) вкупе с сокращением налоговых сборов и снижением качества денег стала причиной того, что денежные запасы нации иссякли.
[251] В Плимуте попытка заплатить армии старой, износившейся монетой чуть не привела к мятежу — в итоге солдатам пришлось платить провизией вместо наличных. Ивлин сделал такой же вывод, как и Бохан: "Каждый день опасаются мятежей, никто не платит и не получает денег".
[252]
В городе Кендале двадцать человек были арестованы
[253] за то, что они взбунтовались, когда налоговый инспектор отказался от платежей старыми, обрезанными деньгами. В Лондоне появились листовки, обвиняющие в бедствии короля Вильгельма: "У нас гроши нехороши,
[254] / Чему мир дивится". В чем же дело? Ответ простой: "Как видно, сам король Вильям / Своих голландцев тешит". На случай, если кто-то упустил суть, поэт добавлял: "При Якове хватало нам / И хлеба, и монеты!" Судя по всему, в Англии совсем кончились деньги — в буквальном смысле.
Ньютон поступил на службу в Монетном дворе 2 мая 1696 года, поклявшись, что никогда не будет "показывать или открывать какому-либо человеку или людям новое изобретение для создания круглых монет
[255] и оттиснения их краев … И да поможет нам Бог". Дав эту клятву, Ньютон приступил к своим обязанностям: он должен был надзирать за обслуживанием зданий и машин и уходом за лошадьми Монетного двора. Но на деле никто не ожидал, что Исаак Ньютон будет интересоваться фуражом для лошадей или застеклением разбитых окон больше, чем это делали его предшественники. Для этого существовали три клерка. За предыдущие сто лет ни один смотритель особо не усердствовал
[256] за свои четыреста пятнадцать фунтов в год. (И после Ньютона снова никто этого не делал, пока эта должность не была отменена больше века спустя). В обычной ситуации Ньютон мог бы легко поймать Монтегю на слове, поскольку канцлер уверил его, что этот пост не требует многих забот.
[257]
Ньютону потребовалось не более пары недель, чтобы обнаружить, что ситуацию нельзя назвать обычной. Он присмотрелся к мастеру и согласился с общим мнением, что Нил был "джентльменом, который погряз в долгах и имел расточительный характер".
[258] Он обиделся, когда понял, что у Нила было больше власти, чем у него, в рамках совместного управления Монетным двором, и его раздражало, что такой мот получал гораздо больше денег, чем он. Ньютон обошелся с этой проблемой просто — не прошло и месяца после его прибытия на Монетный двор, как он попросил прибавку,
[259] чтобы оплата его труда соответствовала жалованью мастера (и в конечном счете получил ее).
Чтобы решить проблему власти в Монетном дворе, времени понадобилось чуть больше. Ньютон погрузился в бумаги и встречи, взял на себя решения, которые не хотел или не мог принять никто другой. Степень халатности, с которой он столкнулся на Монетном дворе, потрясла его. Шестого мая, всего через четыре дня после прибытия, он послал казначейству — в крайне почтительной форме — предложение проверять качество работы плотников
[260] и рабочих, прежде чем оплачивать их счета. В следующем месяце Ньютон пожаловался на то, что казначейство не снабдило его бюджетом, достаточным, чтобы нанять несколько необходимых служащих.
[261] Иногда он просто придирался. В конце того первого лета после подсчета расходов он напомнил казначейству о споре относительно огромной суммы в два пенса.
[262]
