К сожалению, потребовалось довольно много времени, чтобы признания Пирса дошли до человека, который больше всего нуждался в них. Ньютон услышал о них случайно лишь спустя три месяца. В начале августа он посетил канцелярию госсекретаря, чтобы допросить другого фальшивомонетчика по делу, не связанному с делом Чалонера. Кто-то из присутствовавших упомянул о том, что сказал Пирс. Ньютон немедленно начал действовать. Тринадцатого августа он арестовал Пирса и привел в Тауэр, чтобы подвергнуть допросу. Однако ему пришлось признать очевидное: в рассказе Пирса не было ничего, что позволяло бы напрямую обвинить Чалонера, к тому же ничего значительного пока не произошло. Ньютон нуждался в большем — и знал, что требуется сделать, чтобы этого добиться. Он освободил Пирса и дал ему пять шиллингов на карманные расходы — за это Пирс должен был сообщать о том, чем занимается банда Чалонера.
Вскоре у Пирса начались неприятности. Противники Ньютона в криминальном мире, по-видимому, заметили его привычку допрашивать подозреваемых на Монетном дворе, и информация о том, кто входил и выходил через западные ворота Тауэра, превратилась в ценный товар. Не прошло и дня, как о разговоре Пирса со смотрителем стало известно. Кто-то выдал его как фальшивомонетчика ловцу воров, и тот быстро отправил Пирса в Ньюгейт. Однако у Ньютона были собственные уличные осведомители, и весть об аресте достигла его ушей почти мгновенно. Он внес залог за Пирса из своего кармана,
[333] и тот вышел на свободу на следующий же день.
Вернув Пирса в команду, Ньютон продолжал действовать как обычно, внедряясь в банду, чтобы сплести как можно более прочную сеть доказательств вокруг своей главной цели. Ему повезло: Томас Холлоуэй был уже за решеткой — с апреля он отбывал срок в королевской тюрьме Бенч за неоплаченный долг. Пирс посетил его, сказав, что Грейвнер научил и его, как использовать новый метод литья Чалонера. Холлоуэй, ничего не подозревая, послал Пирса в банду, работающую в доме в Эгаме, и Пирс произвел восемнадцать поддельных шиллингов, таким образом доказав свою готовность взять на себя связанные с этим делом риски. Чалонер был разъярен, когда услышал о вновь прибывшем, и проклинал неосторожного Грейвнера как "негодяя, за то что он обучал его". Но сделанного было не исправить. Ньютон снова арестовал Холлоуэя,
[334] на сей раз за подделку, и под угрозой смертной казни у самого близкого доверенного лица Чалонера оказалось достаточно причин, чтобы заговорить.
Он не стал этого делать, по крайней мере поначалу. Но тут Ньютону снова повезло. Чалонер устал ждать, пока эгамский план принесет плоды, поэтому он и человек по имени Обри Прайс придумали новую схему. Тридцать первого августа эти двое добровольно предстали перед лордами-судьями, чтобы представить доказательства того, что, по их утверждениям, было якобитским заговором с целью напасть на Дуврский замок. Они предложили внедриться в круг заговорщиков в качестве курьеров и перехватывать все, что они будут передавать и получать.
Это был во всех отношениях легкомысленный замысел — ни фантасмагорический характер воображаемого заговора, ни способности Чалонера и Прайса как ловцов якобитов не внушали ни малейшего доверия. Чалонер то ли действительно отчаянно нуждался в деньгах, то ли был безмерно самонадеян. Возможно, он просто думал, будто худшее, что может случиться, — это что судьи ему откажут.
Так, вероятно, и произошло бы, но события сложились для Чалонера на редкость неудачно. В тот самый день, когда он пытался продать свою историю, Ньютон давал рекомендации относительно того, казнить ли фальшивомонетчика, признанного виновным по другому делу. Эти двое, по-видимому, едва не столкнулись друг с другом в коридорах. Ньютон узнал Чалонера и официально опознал его перед лордами-судьями. Приказ был получен немедленно: арестовать Уильяма Чалонера
[335] и подготовить дело, которое поставит финальную точку в его карьере. И 4 сентября 1697 года агенты смотрителя Королевского монетного двора препроводили Чалонера и Прайса в тюрьму Ньюгейт.
Ньютон действовал в соответствии с указаниями, но радоваться было рано. Он понимал, что собранные им доказательства вины Чалонера пока не выдерживают критики. Ему пришлось сказать лордам-судьям, что у него недостаточно достоверных показаний, чтобы задержать Чалонера за нечто большее, чем мелкий проступок. Ничего страшного, сказали ему, посвятите жюри присяжных в красочные детали мелких проступков Чалонера, как бы мало они ни были связаны с настоящим обвинением. Если подготовить их таким образом, уверили его судьи, лондонские присяжные могут вынести вердикт об уголовном преступлении и при более чем спорных доказательствах. Ньютон сделал так, как ему советовали, и начал готовить дело к суду.
Тем временем Чалонер готовил контрнаступление.
[336] Сначала он просто мутил воду — обвинял Прайса в том, что тот является тайным лидером различных заговоров, которые могли бы стать основанием для обвинения. Прайс ответил ему тем же, два незначительных участника банды также дали показания. Этого было достаточно, чтобы снова возникла угроза путаницы, которая так повредила расследованию кражи штампов с Монетного двора. Но неразберихи Чалонеру было мало — затем он перешел в прямое наступление на суть расследуемого дела.
Безусловно, самым опасным потенциальным свидетелем против него был самый близкий его сообщник — Томас Холлоуэй. Когда Чалонера арестовали, Холлоуэя выпустили — вероятно, в обмен на обещание дать свидетельские показания на предстоящем суде. Но Ньюгейт не был непроницаем — находясь внутри, умный человек мог при желании достать тех, кто снаружи. Чалонер обратился к Майклу Джиллинхэму, хозяину пивной около Чаринг-кросс, который ранее не раз выполнял его деликатные поручения.
Примерно седьмого октября Джиллинхэм встретился с Холлоуэем в своем заведении и сделал ему предложение. Он сообщил, что Чалонер готов прилично заплатить своему старому другу — двадцать фунтов, достаточно для того, чтобы покрыть его расходы в течение нескольких месяцев, — если у того хватит здравого смысла уехать в Шотландию, где он будет недосягаем для английского закона. Холлоуэй не стал сразу соглашаться. Джиллинхэм продолжал давить, чередуя пряник и кнут, вполне очевидный, хотя прямо о нем не говорилось: в прошлом Чалонер не раз предавал людей, которые представляли для него угрозу, и по крайней мере двоих отправил на виселицу. Чтобы помочь Холлоуэю оценить варианты, Джиллинхэм играл роль благотворителя: снимал жилье для его семьи и обещал заботиться о его детях в течение пяти или шести недель, до того как их можно будет послать к родителям в Шотландию. Когда Холлоуэй потребовал гарантий, Джиллинхэм привел в качестве поручителя Генри Сондерса, торговца маслом, которого они оба знали и которому, очевидно, доверяли.
