И все же Брауна начала тяготить работа, он снова почувствовал желание заниматься наукой. В 1980 году он поступил в Чикагский университет в магистратуру по экономике. Там Браун столкнулся с загадочным миром опционов на акции. Он прочел «Обыграй рынок» Торпа и быстро освоил описанные в книге технологии оценки варрантов и конвертируемых облигаций. В скором времени он добился такого успеха на этом поприще, что задумался: не бросить ли учебу, чтобы начать полноценную карьеру трейдера. Но все же решил дождаться конца года, продолжая параллельно заниматься трейдингом.
Браун не собирался становиться ученым. Его опыт в торговле опционами дал ему шанс почувствовать вкус настоящей жизни.
Он уже много лет играл в покер и блэкджек в подпольных игровых залах по всей стране. И вдруг его поманило самое большое в мире казино: Уолл-стрит. Получив в 1982 году степень магистра, он перебрался в Нью-Йорк.
Его первым местом работы стала Prudential Insurance Company of America, где он помогал управлять пенсионными планами крупных корпораций. Спустя пару лет он перешел на должность руководителя отдела исследований ипотеки в Lepercq de Neuflize & Co., эксклюзивную консалтинговую компанию в сфере инвестиций в Нью-Йорке.
Он все глубже погружался в мир квантов. В те времена их в большинстве трейдинговых компаний считали людьми второго сорта, компьютерными фриками, у которых кишка была тонка, чтобы идти на такие риски, которые могли приносить настоящие деньги. Брауна бесило, что те же богатые молодчики, которых он легко обводил вокруг пальца в Гарварде, теперь строят из себя перед квантами бог весть что в таких трейдерских забавах, как «Покер лжецов». Вот тогда он и решил уничтожить игру при помощи алгоритмов.
В Lepercq он изучил темное искусство секьюритизации. В середине 1980-х на Уолл-стрит она была модной новинкой. Банкиры покупали у сберегательных учреждений или коммерческих банков закладные по кредитам, например по ипотеке, объединяли их и превращали в ценные бумаги (отсюда и название, от слова «security» — ценная бумага). Потом бумаги дробились на транши и продавались по частям таким инвесторам, как пенсионные фонды или страховые компании.
Браун быстро научился нарезать ипотечные кредиты на куски с ловкостью шеф-повара.
До начала бума секьюритизации кредиты на недвижимость считались вотчиной местных арендаторов, основным источником дохода которых был давно зарекомендовавший себя бизнес: взять в аренду подешевле, сдать подороже. Кредит предоставляли банки. Он оставался в их ведении до полной выплаты. Вспомните Джимми Стюарта и Bailey Building & Loan Association из классического фильма Фрэнка Капры «Эта прекрасная жизнь».
[120] Бизнес стал настолько вялым, что локальные банкиры жили по принципу, который часто называли «правило трех»: брать деньги под 3 %, одалживать покупателям недвижимости на 3 пункта и к 3 часам дня уже быть на поле для гольфа.
Но когда беби-бумеры в 1970-е начали покупать себе новые дома, на Уолл-стрит увидели в этом возможность. Многие сбережения и кредиты были недостаточно велики для того, чтобы удовлетворить потребность в новых кредитах, особенно в штатах «солнечного пояса», таких как Калифорния или Флорида. Индустриальный север США, наоборот, характеризовался слишком большими объемами капитала и недостаточным спросом. Боб Далл, торговец облигациями из Salomon, увидел возможность объединить эти две противоположности с использованием финансовой алхимии под названием секьюритизация. Salomon станет посредником, перебрасывающим застоявшиеся активы с Севера на Юг, не забывая оставлять немножко денег для себя. Для торговли только что созданными облигациями он обратился к Льюису Раньери, тридцатилетнему трейдеру из Бруклина, работавшему в банке в отделе облигаций коммунальных компаний.
В течение нескольких последующих лет Раньери и его коллеги развернули деятельность по всей стране, убеждая банкиров и законодателей в перспективности их смелой идеи. Компания Salomon покупала ипотечные кредиты, выданные локальными банками и другими сберегательными учреждениями, упаковывала их в конкурентоспособные облигации и продавала по всему миру.
И все были счастливы. У владельцев жилья был доступ к кредитам, зачастую с более выгодной процентной ставкой, поскольку на Уолл-стрит существовал большой спрос на кредиты. Ссудно-сберегательным ассоциациям больше не нужно было волноваться, что заемщики не расплатятся по кредиту, поскольку риски инвесторы брали на себя. Банки получали неплохие посреднические комиссионные. А инвесторы — изготовленные на заказ активы с достаточно низкими рисками. Рай для квантов.
Но на этом кудесники из Salomon не остановились. Как продавцы автомобилей пытаются привлечь покупателей (и увеличить свои прибыли) сверкающими новыми моделями, они сварганили нечто и назвали его «облигация, обеспеченная ипотеками» (collateralized mortgage obligations, CMO). Это была ценная бумага наподобие облигации, созданная из разных траншей из пула бумаг, обеспеченных закладными (ценная бумага, обеспеченная закладной, — пачка закладных, порезанная на транши; CMO — пачка траншей, в свою очередь, порезанная на транши). В первой сделке с CMO участвовало 4 транша по 20 миллионов долларов. Они были поделены в соответствии с качеством и сроками, что привело к различным процентным платежам — чем выше риск, тем больше прибыль. Дополнительной выгодой для банков было то, что инвесторы, покупавшие CMO, брали на себя риск дефолта исходных кредитов, а также риск того, что заемщики рефинансируют кредиты, если процентные ставки понизятся.
Вот тут-то на сцену и выходили кванты вроде Брауна. Как однажды сказал Раньери, «ипотека — это математика». По мере роста уровня сложности всех этих хитрых траншей (скоро появятся CMO с сотнями траншей, каждый из которых имеет разную комбинацию риска и выгоды) оценить активы становилось все труднее. Кванты достали калькуляторы, открыли учебники по математике и предложили решения.
При участии колдунов-математиков бизнес становился почти безопасным, с поправкой на случайности: раз в несколько лет наблюдается предсказуемый подъем. Браун твердой рукой рулил секьюритизацией в Lepercq. У него были прочные связи с местными банками по всей стране. Если у Брауна возникал вопрос по кредиту, который он упаковывал в ценную бумагу, он всегда мог позвонить банкиру и прояснить ситуацию. «Ну да, я как раз пару дней назад проезжал мимо, они строят новый гараж», — говорил ему банкир.
Но в конце 1980-х бизнес Lepercq был раздавлен, когда Salomon начал наращивать свой бизнес по секьюритизации ипотечных кредитов.
Salomon вливал в дело миллиарды, покупая все возможные закладные. Одна сделка Salomon могла потягаться с годовым оборотом Lepercq. Маленькие компании были ему не конкуренты. Salomon не просто предлагал банкирам лучшие условия сделок — он покупал банк. И дело не ограничилось жилищной ипотекой. Секьюритизация была изюминкой финансового будущего, а будущее принадлежало тому, кто контролирует поставку винограда.
