— Но ведь главное-то — угощение — от меня не уйдет?
— Не знаю, как другие, а я б сейчас быка съела, — призналась Марга.
— И я. И я.
— Обеденный перерыв! — объявил отец Марги.
— Э, нет, сколько уж здесь осталось! Совсем, можно сказать, ничего! — запротестовал мастер. — Девчата пусть едой займутся, а мы, мужчины, закончим клеить.
Марта и Рита вызвались сварить картошку и приготовить чай, Даце и Анна взялись испечь в духовке охотничьи колбаски.
Зайга сражалась с последними картофелинами. Большая кастрюля была полна доверху.
— Ну ты и молодчина! Все, как волки, проголодались. Теперь мы с Маргой здесь похозяйничаем, а ты помоги Байбе вымыть полы, — распорядилась Рита. — Да брюки закатай, а то испачкаешь.
— Я все время думаю о маме, — призналась Марга, когда они с Ритой остались в кухне вдвоем. — Папа тоже все на телефон смотрит. Знакомая докторша из больницы обещала сразу же позвонить, как только что-нибудь станет известно.
Вскоре последняя полоса обоев была наклеена. Из духовки аппетитно пахло запеченными на шампурах колбасками.
Байба и Зайга мыли полы. У Байбы работа спорилась. Зайга же держала мокрую половую тряпку кончиками пальцев и не знала, что с ней делать.
— Ты что, дома не помогаешь? — удивилась Байба.
— Зачем? Дома мама и тетя.
— А что ты сама делаешь?
— Как — что делаю? — брови Зайги взметнулись от удивления. — Учусь, конечно, и читаю. Играю на пианино.
— Счастливая! А мне приходится квартиру убирать, а часто и обед варить.
— Когда же ты учишься? — удивилась Зайга.
— Вечерами.
— Ты считаешь, что я счастливая? А мне так иной раз кажется, что я свихнулась. Отец решил сделать из нас с братом «суперменов». Каждый вечер мы с ним дома отвечаем уроки, как первоклассники За каждую четверку или тройку нам часами читают мораль. Мама и тетя контролируют каждый мой телефонный разговор, все книги, которые я читаю. В классе меня прозвали зубрилой, а что мне еще остается? Когда мы забастовали и по английскому получили двойки, маму чуть удар не хватил.
— Все готово! — сообщила Даце.
— А где мы будем есть? Ни стола, ни стульев, — Зайга в недоумении пожала плечами.
— Давайте представим, будто мы на Востоке или в Японии. Там все делают сидя на корточках или просто на полу, — предложила Байба.
И вот уже на белой скатерти, расстеленной прямо на полу, дымится миска с рассыпчатой картошкой и тарелка с шипящими колбасками. Работники, скрестив ноги, расселись на чисто вымытом полу.
Рейнис Карлович открыл свою огромную сумку и под ликующие возгласы достал целую гору сдобных булочек.
— Опустошил кафе «Золотая осень». Я попросил шестьдесят булочек, продавщица дает мне шесть, решила, видно, что ослышалась. В очереди стали волноваться, обзывать меня спекулянтом...
Громкий телефонный звонок притушил веселый гомон.
— Сын! У меня сын! — Не зная, что делать от счастья, отец Марги схватил скрипку, поднял смычок, и полилась тихая нежная мелодия — так могла бы звучать любовь.
— Что с ним? Короткое замыкание? — не удержался Даумант.
— Тссс! — оборвал его Аллегро.
Длинный нескладный скрипач, одетый в забрызганную мелом пижаму, играл. Восьмиклассники перестали жевать, замерли.
Растаяли последние звуки. Через окно донесся уличный шум. Громко сигналя, промчалась пожарная машина.
— Что это вы играли? — Юрис, казалось, дрожит от волнения.
— Не знаю, — пожал плечами скрипач. — О своей жизни, о жене и о Марге, и о той маленькой жизни, которая только что появилась на свет.
— Вы должны сразу же записать, это что-то необыкновенное, — не унимался Аллегро.
— Не знаю, смогу ли, ведь я простой скрипач. Разрешите, я сбегаю в больницу, ненадолго, вы тут повеселитесь без меня.
— Несчастны те родители. Что сыновей растят... —
начала Байба.
Остальные, взявшись за руки и раскачиваясь вокруг импровизированного стола, подхватили хором:
— Еще в люльке меня мать Музыкантом стала звать.
— Байба, откуда у тебя такой красивый голос? Ты даже и в хоре не пела, — восьмиклассники были поражены.
— В Шяуляе на толкучке купила, как Санита импортные сапожки.
Вы разве не знаете — там можно купить и продать что угодно! Ну, мне пора.
— Ты соображаешь? Сейчас, когда самое веселье только начинается? — Марга силой снова усадила Байбу. — Завтра в школу не надо. День Конституции. Рейнис Карлович, какая ваша самая любимая песня?
Рейнис Карлович смущенно почесал в затылке. Строгий учитель напоминал сейчас доброго дедушку.
— У нас столько замечательных народных песен, что и назвать как-то сразу не могу. Может быть, «Морю сеть нужна густая»?
— Уважаемые слушатели, начинаем концерт художественной самодеятельности, посвященный рождению гражданина, имя которого пока неизвестно. — Клав, бессменный школьный конферансье, элегантно поклонился.
Янис принес из кухни деревянную ложку и большую миску.
— Когда-то в юности, если вам еще не изменяет память, я был барабанщиком, — напомнил он.
— Марга, где твоя гитара?
— Не надо, Рит!
— Нет, надо!
Рита пошла в спальню и вернулась с гитарой.
— Ты играешь? — удивился Юрис.
— Не я, Марга.
— Феноменально! Что же ты молчишь? Но это же... Старики, это же колоссально! Мы же можем организовать свой биг-битовский ансамбль. Солист есть, барабанщик есть, и пианист, и гитарист. Что еще надо? Жаль только, что гитара не электрическая.
— Это ерунда, переделать — раз плюнуть, — пообещал Янис.
— Попробуем сейчас, а?
— Не балдей, Аллегро!
— А почему бы нет?
И вскоре зазвучала любимая песня учителя, правда, в несколько необычном ритме и необычном сопровождении.
— Звучит совсем неплохо, — не скупились на похвалы и бригадир маляров, и классный руководитель. — Конечно, участвовать в конкурсе, пожалуй, рановато, но сыграетесь, а там — кто знает?
Отец Марги притащил целую сетку с мороженым Его встретили ликованием.
— Отнес розы, — сообщил он. — Все в порядке. Пять тысяч шестьдесят граммов.
— Настоящий великан, — порадовался отец Клава. Весь в отца. На улице совсем стемнело, когда музыканты, наконец, принялись
