Учитель подошел к полке, где стояли тридцать две папки, для каждого ученика своя. С четвертого класса отмечает он перемены в характерах ребят, их успехи, интересы, наклонности. В младших классах жили они с открытым сердцем, а сейчас словно в сейф его заперли. Не легко разгадать шифр каждого и посмотреть, кто чего стоит.
Тот же Даумант. Сколько ему? Шестнадцать. Мартыню, его отцу, было семнадцать, когда он потерял руку. Они знали, за что сражаются, во имя чего рискуют жизнью; ни секунды не сомневались. А Дауманту из-за троек и плохой отметки по поведению пришлось уйти из старой школы. Что же мешает ему учиться? Может быть, какие-то особые обстоятельства?
Что знает он, классный руководитель, о духовном мире Байбы, о ее доме? А что если за сказкой стоит горькая правда? И что кроется за сочинением Зайги?
Рейнис Карлович подошел к распахнутому окну. Гроза, словно заботливый дворник, смыла всю грязь, всю пыль. Пахло хвоей и грибами. Город спал. Только изредка промчится машина или нарушат тишину торопливые шаги прохожего. В небе сверкают чистые, умытые звезды. В доме напротив темно, только на втором этаже два окна светятся нежным зеленоватым светом. Учительница английского языка Марджория Робертовна Шим тоже ночная птица.
* * *
Байба Балтыня закрыла учебник латышского языка и сладко зевнула — что бы ни говорил Рейнис Карлович, а разбор предложения в столь поздний час не самое увлекательное занятие.
«Некоторые девочки восхищаются новичком Даумантом Петерсоном, - записала она в своем дневнике. — А по-моему, он просто кривляется, хочет, чтобы на него обратили внимание. А сказку о Золушке я зря написала. Р. К. невесть что подумает; придет еще к нам домой».
* * *
— Вашими сочинениями я доволен, — сообщил на другой день учитель латышского языка. — Некоторые написали просто блестяще.
Восьмиклассники удивленно переглянулись — на уроках латышского языка их обычно не хвалили.
— Жаль, что мы договорились не ставить оценки, — продолжал учитель. — Не было бы ни одной двойки. А Зайга, Юрис, Петерис, Анна и еще некоторые получили бы пятерку. И Байба. Ее сочинение я хотел бы вам прочитать.
— Ой, пожалуйста, не надо! — воскликнула Вайба и от смущения закрыла лицо руками.
— Что ты психуешь! — толкнула ее в бок Санита. — Пусть бы прочел. Пожалуйста, Рейнис Карлович, прочитайте другое! — попыталась она спасти положение — Зайги или Петера.
На сей раз не помогли никакие трюки, от ненавистной грамматики восьмому «б» избавиться не удалось.
Глава вторая ДАУМАНТ «СПАСАЕТ» КЛАСС
— Сегодня или никогда, — решительно произнесла Марга, надкусывая яблоко с такой силой, что сок потек по подбородку.
— Я боюсь, — призналась Рита. — Что скажут бабушка и папа?
— Думаешь, я не боюсь? Но когда-то надо решиться!
Девочки сидели на траве под яблоней, ветви которой гнулись под тяжестью спелых плодов.
Рита жила на одной из главных улиц города в небольшом домике. Он уже лет сто принадлежал семье Озол. От прохожих домик был укрыт пышной живой изгородью и небольшим садом, в котором вперемешку росли сирень и жасмин, яблони, вишни, кусты красной и черной смородины. У самого входа все лето цвел невиданный куст, усыпанный золотисто-палевыми душистыми розами. Его привез из Франции еще Ритин дедушка. Вокруг поднимались многоэтажные дома, а здесь все напоминало деревню.
— Дедушка рассказывал, что, когда он был молодым, там, где теперь высотные здания, паслись коровы. А еще раньше, в шестнадцатом веке, здесь протекала Даугава. С тех времен сохранился Ведьмин ров. Туда бросали людей, обвиненных в колдовстве или в связях с нечистым духом. Если несчастный тонул, значит был виновен, если всплывал — значит ему помогала нечистая сила, и тогда его сжигали на костре.
Домик доживал свои последние дни. Отец Риты уже получил извещение о том, что их будут сносить. Бабушка, когда никто не видел, плакала.
— Не расстраивайся, бабушка, зато в новом доме горячая и холодная вода, ванная, — успокаивала ее Рита.
Но для бабушки здесь каждый уголок, каждая вещичка напоминали о любви, о рождении детей, о радостных и счастливых днях.
— Сколько у нас денег? — спросила Марга.
Рита дотянулась до портфеля и вытащила кошелек.
— Рубль и еще шестьдесят копеек. А вдруг не хватит? Отложим на завтра, я у папы еще попрошу.
— Хватит! — Марга вскочила, стряхнула прилипшие к платью травинки и схватила подругу за руку. — Пошли!
Как обычно в середине дня, народу в парикмахерской не было. Кассирша, положив голову на руки, дремала. Два мастера, один постарше, другой совсем еще мальчишка, сидели за столиком и играли в домино.
— Дамская парикмахерская налево, — заметив девочек, сказал тот, что помоложе, и продолжал играть.
— Вы... нам... — заикаясь, произнесла Рита и попятилась к дверям. -— Нам постричься! — Марга подтолкнула Риту к креслу, а сама устроилась в другом. Мастера неохотно поднялись и повязали девочкам белые накидки.
— Какой длины? — хмуро спросил старший у Риты.
— На ладонь ниже ушей, — за себя и за подругу ответила Марга. Дна взмаха ножницами — и светлые Ритины косы оказались на полу.
— Прощай, детство! — засмеялся мастер.
Рита смотрела в зеркало на чужую испуганную девочку с гладко прилизанными волосами, и ей ужасно захотелось плакать.
— Ничего, — подравнивая волосы, успокаивал ее мастер. — Сделаешь завивку или просто закрутишь, будешь красивее, чем с этими старомодными мышиными хвостиками.
От расчески летели искры, когда второй мастер расчесывал густые каштановые волосы Марги. Волнами они рассыпались по спинке кресла.
— Не жалко? — спросил мастер.
— Нисколько.
— Чудачки эти девчонки, — рассуждал мастер. — Это ж самая красота для такой курносой. Волосы, тщательно отращиваемые с первого школьного дня, прядь за прядью падали на пол. Щедро политые мужским одеколоном «Шипр», девочки вышли из парикмахерской.
— Как голове легко! — радовалась Марга.
— А за что я теперь держаться буду? — расстроилась Рита.
— Как — держаться? — не поняла Марга.
— Я, когда теряюсь, всегда за косы держусь. Марга громко засмеялась.
— Держись за палец. Теперь в классе только у Байбы будут косы. А сейчас мне срочно надо купить бюстгалтер. Ты еще можешь потерпеть, а я уже нет. Как ты думаешь — третий мне покупать или четвертый?
А Рита время от времени трогала волосы. Ей казалось, что она что-то потеряла.
— Идем, накрутим на бигуди. Ты мне, я тебе... — тараторила Марга. — Что в классе скажут, когда нас увидит?!
