Открываем любое извещение о проведении конкурса на предоставление прав на разработку участка недр в нашей стране и видим то же, что я описывал ранее применительно к конкурсу между банками за право быть «уполномоченным»: перечень переменных конкурсных параметров. И ни намека на то, как это будет сводиться воедино, что с чем будет сравниваться и по каким правилам будет определен победитель. Причем, среди переменных конкурсных параметров можно, как правило, встретить и такие, как «вклад в социально-экономическое развитие региона» и т.п. Кто же победит: тот, кто предложит больше бонус (разовый платеж, вносимый сразу при получении прав на разработку месторождения), или тот, кто пообещает больший «вклад»? Или тот, кто пообещает вклад меньше, но за первые три года? Или тот, кто предложит больше, но лет через пятнадцать? Нет ответа, и понятно почему — никто и не ставил цель сделать все ясным и прозрачным, и чтобы четкие условия конкурса жестко связывали руки конкурсной комиссии.
[15]
Но есть еще и третья составляющая проблемы фиктивности конкурса, хотя, казалось бы, к самой процедуре проведения конкурса она отношения не имеет.
Предположим, что конкурс, в виде исключения, организован идеально и никаких лазеек для передачи заманчивого объекта именно «своим» не осталось. Представим себе даже (пока нам это представить совсем уж трудно), что и конкурентов под разнообразными предлогами от участия в конкурсе не отстраняют. Неужто месторождение или подряд достанутся тем, кто просто предложит лучшие условия? Да, именно так и будет. То есть конкурсный объект достанется не «своим»? Нет, зачем же — только «своим». Как, почему? Потому, что они предложат лучшие условия. Но если кто-то другой предложит условия еще лучше? Не предложит — уже заведомо невыгодно. А «своим» выгодно? «Своим» тоже невыгодно. Зачем же они тогда такие условия предлагают? Затем, что это только те, кто «с улицы», вынуждены будут конкурсные условия выполнять. В отношении же «своих» потом, когда конкурс и вся борьба за обладание лакомым объектом останутся в прошлом, ничто не мешает просто «не замечать» неисполнение конкурсных обязательств, а даже если и требовать их исполнения, тем не менее, санкций к нарушителям (включая лишение права исполнять подряд или лицензии на разработку месторождения)... не применять. В частности, как это было выявлено Счетной палатой, подобным образом нашим Правительством было допущено практически массовое уклонение от исполнения постприватизационных обязательств...
Конечно, строго говоря, последнее уже не относится к варианту законного права власти на произвол — речь идет уже о неисполнении должностными лицами органов власти своих обязанностей. Но во избежание опасности наказания, пусть на сегодняшний день и мифической, тем не менее, предусмотрена и вполне легальная возможность освобождения «своих» от требований выполнения условий конкурса — ничто не мешает спустя некоторое время после конкурса обязательства победителя перед государством «по взаимному согласию сторон» ... скорректировать.
Таким образом, право власти на произвол — это не какая-то одна случайная недоработка в законе, а целенаправленно и последовательно выстроенная система, на которой в значительной степени основан весь сегодняшний механизм государственного управления. И если власть этого права на произвол лишить, то кто же тогда будет работать в органах госвласти, если даже на вершине пирамиды, например, у министра зарплата — всего около трехсот долларов? Во всяком случае, так было на конец 2000-го года, и никаких официальных сообщений о повышении зарплаты с тех пор вроде бы не было...
Но нас в данном случае интересует не моральная сторона дела. И не облик министров, их заместителей, председателей конкурсных комиссий и их заместителей... и так до рядовых исполнителей. И даже не масштабы ущерба госсобственности, федеральному и региональным бюджетам. Нас интересует, прежде всего, наличие или отсутствие двигателя экономического развития — свободной рыночной конкуренции. И на приведенном примере мы видим, что конкурс у нас, даже там, где он формально предусмотрен, тем не менее, фактически не существует, так как является не более чем фарсом, прикрытием произвола. А где есть произвол — там нет места свободной конкуренции.
Причем, еще раз подчеркну: на институциональном уровне — на уровне организации деятельности власти, норм, правил и процедур, определяющих характер и мотивацию ее деятельности, — нынешняя наша ситуация обеспечивается в основном просто умолчанием в законодательстве о самом главном.
Итак, конкурс формально провозглашен. Но о требующей детальной росписи конкурсной процедуре, не оставляющей места для произвольных решений, вроде бы как «забыли». Законодательство же, лишь провозглашающее конкурсность и конкуренцию, но не устанавливающее в деталях систему требований к конкурсам, является на самом деле не рыночным, а антирыночным — антиконкурентным.
КАК ОРГАНИЗОВАТЬ СОРЕВНОВАНИЕ?
Возможно ли иначе? Разумеется, возможно. Например, в законе США, посвященном порядку предоставления государством прав на разработку месторождений полезных ископаемых на морском шельфе, установлено ясно и однозначно: конкурс проводится исключительно по одному переменному параметру. Следовательно, заниматься любимым делом наших конкурсных комиссий — сравнивать теплое с зеленым — невозможно. У конкурсных комиссий руки жестко связаны, и места для произвола практически не остается. Соответственно, претендентам в своей конкурентной борьбе приходится быть несопоставимо более добросовестными, нежели у нас. Значит, работает двигатель развития — свободная рыночная конкуренция.
Если уж мы для сравнения конкурсных процедур коснулись законодательства США, то сравним его нормы и с другими нормами нашего законодательства, в частности с тем, как у них регулируются какие-либо особые случаи, бывают ли и у них исключения из правил?
Бывают. Так, один из случаев исключений из конкурсной процедуры, сохраненных в упомянутом законе «О соглашениях о разделе продукции» (отменить или как-то скорректировать эту норму, к сожалению, не удалось), выглядит так: «если Правительство начало какие-либо переговоры с конкретными инвесторами». Что ж, поищем: на какой стадии переговоров с инвесторами у американского Правительства появляется право конкурс не проводить? Ну, на какой, как вы думаете?
Узнав ответ, наши министры и их заместители, наверное, очень обидятся и спросят: «А для чего же тогда жить?» И действительно, ответ для них — обескураживающий. В США не только никакая стадия переговоров не является основанием для того, чтобы конкурс не проводить, но и более того: Правительству США вообще на рассматриваемую тему запрещены какие-либо прямые переговоры с какими бы то ни было своими или зарубежными инвесторами, благодетелями и прочими добрыми волшебниками. Теми самыми, которые, как до сих пор верят некоторые наши граждане, просто мечтают пролить на Россию золотой дождь своих инвестиций...
Так что же, у них все — исключительно и только по конкурсу? Нет. Существует и внеконкурсная процедура.
