— Говорили.
— А управдомша очень злится на ребят?
— Послушай, Владимир, что ты крутишь? — строго спросил отец. — Ты хочешь быть летчиком?
— Хочу, — кивнул Вовка.
— Какой летчик ведет машину не по прямому курсу, а зигзагами? Плохой летчик, верно? Так вот, надо всегда идти напрямик. А ты тут все ходишь вокруг да около. Ну, так что же мальчишки велели тебе разузнать?
Вовка почувствовал, что папа видит его насквозь. Он стал красный, как морковка, и с трудом выдавил из себя:
— Ребята велели выведать у тебя, на что жаловалась управдомша.
— Именно этого я тебе сейчас не скажу. После обеда у нас во дворе собрание, там вы все узнаете. — И в знак того, что разговор окончен, полковник взялся за газету.
Вовка знал: папа не любит, когда ему мешают читать газету. На цыпочках он вышел из комнаты и отправился во двор. Хорошо задуманный план потерпел полный крах.
В семидесятой квартире у стола сидел Алька и думал, так крепко думал, что даже голова разболелась.
Что и говорить, примерным поведением они не отличались. И управдомша ничего не скрыла — это тоже ясно. Припомнила, верно, все их проделки со времен царя Гороха и выложила полковнику. Если полковник спросит: «Зачем запирали девочек в подвале?» — не ответишь ведь ему, что это были не девочки, а пленные гитлеровцы.
А полковник станет допрашивать: «Зачем ободрали сирень?» Но честное слово, ребятам и в голову не пришло, что кусты от этого засохнут.
«Видно, придется во всем сознаться, — с грустью подумал Алька, — и обещать исправиться».
Алькины мысли опять ушли куда-то в сторону.
Почему всем родителям хочется, чтобы их дети были паиньками? Мама тоже — вечно тычет Альке в нос паиньку Альфонса из семьдесят второй квартиры: «А вот Альфонс не ругается, а вот Альфонс не дерется, а вот Альфонс ходит чистенький…» Так без конца — как только не надоест! Конечно, Альфонс всегда ужасно вежливый, со всеми здоровается, ходит павлином и воображает из себя невесть какого артиста. Алька таких Альфонсов одной рукой — на обе лопатки! Альфонс труслив, как заяц. Ребят стороной обходит, ни с кем не играет.
Наконец Алькины мысли снова вернулись к сегодняшним событиям.
Майгонис с ребятами сейчас, наверно, гоняют себе мяч где-нибудь в Шмерли или купаются. А он — сиди тут и потей… Алька — в который уже раз! — тяжело вздохнул.
Близнецы Тонис и Тедис мыли руки.
— Что за проклятые чернила! — ворчал Тонис. — Как попадут на палец, так и въедаются, хоть кожу сдирай.
— Когда вырастем большие, изобретем такие чернила, чтоб не въедались, — сказал Тедис.
— И чтоб их можно было стереть простой резинкой, — добавил Тонис. — Интересно, как там у Вовки.
За обедом оба мальчугана сидели притихшие.
— Разве вы не едете в лес? — спросила мать.
Близнецы замотали головой.
Понемногу на большом дворе собрались все ребята. Вовку встретили вопросом:
— Ну, как?
Вовка рассказал все по порядку — как он ел невкусные грибы, как стал расспрашивать и что отец ответил.
— Разве я что-нибудь сделал не так? — чуть не плача спросил Вовка.
— Ничего, Вовка, ты держался как мужчина! — успокоил Алька и так хлопнул его по плечу, что у малыша подогнулись коленки.
— Ну, что скажем полковнику?
— Признаться и обещать исправиться, — решили ребята. — Ничего другого не остается.
Само собой разумеется, что собранию никто не должен мешать. Ведь если девчонки пронюхают, о чем тут идет речь, они непременно раззвонят на весь дом и на завтра разговоров не оберешься. Поэтому от девчонок надо избавиться. Гунтис направился к песочнице. Тут его сестренка Мара, маленькая Таня, Ильза и Лара устроили свое кукольное царство. Запеленутые куклы спали в колясочках, а их «мамаши» вели нескончаемые беседы.
— Послушайте, уважаемые гражданки! — обратился к ним Гунтис. — Будьте так добры, освободите это место.
— Никуда мы не уйдем. Ишь, чего придумал! — отрезала Мара, коновод всех девчонок во дворе.
Остальные ее поддержали:
— Ни-за-что!
— Знаете что? Я вам покажу свою новую книжку. Она с картинками, — попытался соблазнить их Гунтис.
— Подумаешь! Очень нужна нам твоя книжка! Не уйдем.
Ильза пошепталась с подружками и заявила:
— Дадите денег на конфеты, — уйдем.
Гунтис посовещался с товарищами, и сообща они кое-как наскребли двадцать копеек. Мара пересчитала монетки и кивнула головой:
— Ладно.
Девочки забрали своих кукол и не спеша перешли в первый двор.
Раздался свист. Это означало, что полковник вышел из своей квартиры и спускается во двор. Тонис примчался сломя голову и сообщил:
— Идет!
— Становись! — скомандовал Алька и сам выступил на шаг вперед.
Из подъезда вышел Герой Советского Союза полковник авиации Воробьев.
Гунтис, взглянув на часы, отметил:
— Точность!
— Смирно! — крикнул Алька.
Десять ребят в возрасте от шести до тринадцати лет тотчас замерли. Все были в полной форме: бумажная пилотка с нарисованной красным карандашом звездочкой и пояс, за который была заткнута деревянная сабля. Пионеры в красных галстуках. Сам Алька, как всегда, в настоящей пилотке и с «кортиком».
Алька шагнул навстречу полковнику и отрапортовал:
— В строю десять ребят, пятеро отсутствуют. Уехали в Шмерли. Мы вчера еще сговорились, — пояснил он, как бы оправдываясь.
— Здравствуйте, ребята! — приветствовал их полковник, козырнув. Он был — сама серьезность. — Мы с вами уже встречались, только я не знаю, кого как зовут. Давайте познакомимся.
— Алексей Томилин, атаман, — представился Алька, и полковник пожал ему руку.
— Янис Калнынь, — указал Алька на самого толстого мальчугана. С круглого лица на полковника чуть-чуть испуганно глядели такие же круглые глаза.
— Гунтис Ванаг, — продолжал знакомить Алька. Гунтис подал руку так, чтобы полковник увидел его часы.
— Тонис Анцан, Тедис Анцан. — Они были так похожи, что даже Алька их не мог различить. Их только родители различали. Близнецы крепко пожали полковнику руку.
Последним в ряду стоял Вовка.
— Мы, кажется, уже знакомы, — с улыбкой сказал полковник и вдруг спросил: — А почему у вас, Владимир Воробьев, грязные уши?
