– Нет-нет. Ничего подобного. Ли Шевиц. Саймон Ли Шевиц. Мистер Ли Шевиц.
– Да, разумеется, – говорит администратор равнодушным тоном. – Вы пассажир на перенесенный в Схипхол рейс, так?
– Да, это я. В смысле, я один из многих.
– Мы верим, что вы легион, – говорит администратор, видимо с целью впечатлить меня своим малопонятным английским. – Сообщают, что рейсов в Лондон в ближайшие двенадцать часов не ожидается.
Натали вполне может проверить время прибытия, но я все равно должен дать ей знать. «Фрагоджет» оплачивает только номер, и воспользоваться электронной почтой будет явно дешевле, чем телефоном. Я благодарю администратора и надеваю одежду из чемодана. Я снимаю куртку с крючка и вынимаю ключ-карту из разъема, отвечающего за свет. Когда я выхожу в коридор, сильный запах конопли просачивается из какой-то комнаты.
Я определенно в Амстердаме. Мне приходится держаться за неустойчивые перила, спускаясь по лестнице, почти вертикальной и напоминающей скорее стремянку. В лобби, напротив регистрационной стойки, стоят два стула, обитые тканью. Мужчина за этой стойкой такой высокий и лицо у него настолько вытянуто, что он вполне вписывается в пропорции гостиницы. Как только я желаю ему доброго вечера, что придает мне уверенности в ощущении времени, он говорит:
– А, мистер…
– Ли Шевиц, – заканчиваю я, чтобы отмести другие варианты. – Не подскажете, где я могу получить доступ к Интернету?
– Здесь недалеко. Вниз по улице.
Стеклянные двери захлопываются за мной, и я вижу баржу с экскурсантами, оставляющую за собой волны в водах канала. Мне остается только мечтать, чтобы похожая лодка, которая обычно ходит мимо квартиры Натали, доставила меня домой прямым рейсом. Ледяной ветерок, явно предвестник метели, более привычной для Британии, ударяет мне в лицо, едва я делаю шаг на мостовую. Ряды бледных и узких домов, увенчанных экстравагантными крышами, тянутся в обоих направлениях от моста. В какой-то момент я замечаю наклейку Интернета на окне кафе рядом с отелем.
Оно оказывается одним из тех заведений, которыми так славится город. Не успеваю я открыть тяжелую дверь, как меня встречает сильный запах конопли. Самый яркий свет в мрачной панельной комнате исходит от экранов компьютеров на столах. За ними – столы пониже, окруженные мягкими стульями и диванами. По растениям в горшках сразу становится понятно, почему это место называется «Золотая чаша». Слева от входа на доске за прилавком указаны цены на различные сорта марихуаны и гашиша. Самый забористый и, вероятно, самый сильнодействующий называется «Ходячая мечта». Крупный мужчина в зеленом свитере на два размера больше моргает мне через прилавок неторопливо и с намеком на дружелюбие.
– Могу я воспользоваться Интернетом? – спрашиваю я его.
– Платите, когда закончите. Что-нибудь еще?
Меня подмывает спросить, продают ли они отдельные косяки, но я не знаю, как эффект скажется на моем и без того сбитом биоритме.
– Не сейчас, спасибо.
Он встает со стула, открывая часть стойки, и я вижу, что ростом он едва доходит мне до талии. Он идет покачиваясь, словно недавно сошедший на берег матрос, проводит меня мимо монитора с изображением молодой девушки на экране, и помогает войти в систему на соседнем компьютере. Как только он уходит, шаркая сандалиями по голым доскам, я ввожу свой пароль и вижу письмо от Натали.
Весело проводишь время, я смотрю? Хоть бы сообщил, что задерживаешься, коль скоро работы у тебя там невпроворот. Будет возможность – дай нам знать, где ты и долго ли там еще пробудешь. Марк говорит, что хотел бы пригласить тебя на школьный спектакль. Он надеется, что ты вернешься хотя бы ради этого.
Возможно, она писала в спешке, но письмо все равно выглядит необычно резким и обвиняющим. Я напоминаю себе, что сообщил не так много в своем прошлом спешном письме, отправленном из терминала в Чикаго. Многое из того, что я в нем опустил, напоминало сон с участием одной из актрис Вилли Харт. Не подвезти ли тебя в аэропорт? Они обе были в моей комнате, и я, попытавшись открыть глаза, старался понять, что напугало бы меня больше: будь они без одежды или одетыми в школьную форму. На самом деле они были в шортах и футболках. Одна из них оказалась достаточно взрослой, чтобы сесть за руль, и я закинул чемодан в багажник машины, поблагодарив Вилли и обняв ее. По пути к аэропорту я мало что видел, все мое внимание захватили девушки. Одна на заднем сиденьи наклонилась вперед и положила руку мне на плечо, рука водителя лежала рядом с моим бедром. Я мог бы рассказать обо всем этом Натали, но сейчас явно не самый удачный для этого момент.
Натти! Кажется, я вынужден осесть здесь на полдня. Не волнуйся, я могу позаботиться о себе. Возможно, выйду поесть, если тут накрывают стол для одного, после чего сразу вернусь в комнату. Марк, до спектакля еще два дня, верно? Посадочную полосу в Хитроу уже должны будут очистить к тому времени, если только не настал ледниковый период. Чего точно не произошло. Так что не нужно проводить ритуалы для пробуждения мира или вызова солнца, ну, или что люди обычно делают в Рождество.
С любовью, С.
Отправив сообщение, я чувствую себя уже не таким бодрым. Вместо того чтобы уточнить или дополнить письмо к Натали, я проверяю свой тред и едва могу удержаться от смеха.
Так мисстер Ошибка-в-Описании думает, что вссе умолкли теперь, когда он закончил выдумывать истории о себе и комиках, не так ли? Сспорим, я не единственный, кто заметил, что мистер Ошибка-в-Описании означает Описка-в-Ошибании, эм, Саймон. («эм» потому, что он не уверен в своем собственном имени.) Ессли кто-то еще хочет тишины, я оставлю егго в покое, когдда он признается в том, чтто говорил неправду. Пуссть скажет, что нет у него ни реддактора, ни издателя. Ему только стоит стать скромнее, и тогда я заверну свое молчание в упаковку и пришлю емму в поддарок на Рождество.
Колин ответил.
Ну, никто ведь не может утверждать, что М, Сукин Швед – реальное имя. Сколько путаницы ты способен уместить в одном посте, Смешкин? Имя Саймон хотя бы настоящее. Я скажу, как мы можем решить проблему, если у тебя достаточно смелости для этого. Приходи ко мне в офис в издательстве Лондонского университета, и я докажу тебе, что я существую. Это на случай, если решишь отлипнуть от экрана и выйти пробздеться. Наверное, тебе не хочется, чтобы твое лицо видели, потому что думаешь, что над тобой будут смеяться. Давай положим конец всем твоим страданиям. Над тобой и так смеются.
Я и правда смеюсь, но отчасти над тем, как Колин накаляет ситуацию. Видимо, мой смех звучит недостаточно искренне, потому что человек за соседним столом передает мне туго набитый косяк, от которого он только что затянулся. Он не выдыхает, пока я рискую немного прикурить, – не знаю, насколько сильнодействующая начинка у самокрутки, но подозреваю, что достаточно – и тогда, с молчаливым усилием улыбаясь, намекает мне затянуться поглубже. Но я не делаю этого и жду, пока он выдохнет, чтобы вернуть косяк. Эффект оказывается приятно мягким, и я с радостью возвращаюсь к ответу Колина.
