На широком каменном подоконнике в дальнем конце коридора под тусклой лампочкой сидел одинокий человек в черной кожаной куртке, слишком теплой для средиземноморского летнего вечера.
Марина мельком взглянула на него, открывая дверь. Он не пел и не веселился. В его позе или в костюме было что-то смутно знакомое, но Марина чувствовала себя такой разбитой и переполненной впечатлениями, что не могла сосредоточиться. К тому же человек был слишком далеко от нее.
Увидев Марину, он резко встал и скрылся в проеме двери, ведущей на пожарную лестницу.
Марина зажгла свет, заперлась и тут же погасила его. Луна светила прямо в ее раскрытое окно.
Она уснула быстро и видела во сне живого Гошу. Будто они с Гошей купили ящик кроваво-красных яблок и молча ели их, сидя в грязном подъезде на ступеньках. А с подоконника за ними наблюдал человек в черной кожаной куртке. Это был тот самой человек, который угощал Марину пивом на бульваре, водил в канадский ресторан и рассказывал о своих родителях. Александр.
Марина проснулась с чувством, что выяснила для себя что-то очень важное. Но сон быстро ускользнул от нее, затаился в глубинах памяти.
Марина позавтракала вместе со всеми и тут же утомилась от болтовни множества праздных людей. Ехать со всеми на экскурсию ей расхотелось.
В холле Марина встретила Шурика, которого тянула за руку рыжеволосая ирландка. Шурик, в свою очередь, схватил за руку Марину.
— Ты обязательно должна поехать с нами.
— Куда? — Марина вовсе не была уверена, что должна куда-то ехать.
— К одной потрясающей старухе. — Шурик был очень возбужден и не отпускал Марину. Ирландка выжидательно вежливо улыбалась.
Марина не имела ничего против того, чтобы прогуляться по Венеции. Но прогуляться скорее в одиночестве, чем в обществе суетливого Шурика.
— Что за старуха?
— Она работала горничной у Бенито Муссолини. Я хочу что-нибудь написать о ней.
— Ты решил стать серьезным писателем? — подняла брови Марина.
— А что, нельзя? — насупился Шурик, но ненадолго.
Это Бриджит ее раскопала.
Бриджит сделала книксен. Марина представилась, и они пожали друг другу руки. Бриджит не говорила по-итальянски, а Марина — по-английски. Но это не помешало им почувствовать взаимную симпатию.
— Поехали, — неожиданно для самой себя согласилась Марина.
Составившаяся таким образом компания села на катер-такси и вышла возле моста Аккадемиа. Поплутав по узким улицам, Бриджит нашла нужный им дом.
Живая темноглазая старушка, одетая с ног до головы в черное, провела гостей в просторную комнату, где на почетном месте красовался гипсовый бюст Муссолини, а рядом — старая черно-белая фотография девушки в белом переднике и наколке, которую обнимает за плечи Муссолини.
Марине вдруг стало скучно, и она пожалела, что согласилась на этот визит. Однако для нее нашлась работа — переводить с итальянского на русский, чтобы Шурик переводил с русского на английский для Бриджит.
Горничная принесла на подносе чай и крекеры. У бывшей горничной Муссолини была теперь своя горничная, женщина еще более пожилая.
Шурик достал захваченную с собой бутылку «Столичной», и старушка неожиданно обрадовалась. Она пила водку из высокого бокала на тонкой ножке. Пила маленькими частыми глотками, закусывала крекерами и делилась воспоминаниями, по ее мнению — бесценными.
Старушка говорила быстро, с заученными интонациями и оборотами. Марина подумала, что она не в первый раз дает интервью.
— Кроме меня, никто не знает Бенито-человека, хотя многие хвалят Бенито-политика.
«Знает ли старуха, что война давно закончилась поражением Бенито? — подумала Марина. — Похоже, что нет».
Хозяйка рассказывала о любовных письмах, которые приходили в адрес дуче от женщин всей Италии. Если верить бывшей горничной, то текст, который произносят девушки из «Секса по телефону», просто детская сказка на ночь в сравнении с этими письмами.
— Каждая хотела иметь от него ребенка. Каждая! А повезло мне. — Глаза старухи горели нездоровым огнем. Было видно, что опьянела.
— Жаль, что малютка умер в возрасте одного месяца. — Из глаз хозяйки потекли слезы, но тут же высохли.
Она принялась убеждать гостей, что у дуче было трое двойников, что после войны казнили, подвесив за ноги, одного из них. А настоящий Бенито живет здесь, неподалеку, и время от времени навещает свою старую подружку. Старуха даже предложила сходить к нему прямо сейчас.
Марину вскоре начал утомлять ход их беседы, ей захотелось уйти из этого сумасшедшего дома. А Шурик с Бриджит откровенно веселились. Марина решила, что они влюблены друг в друга. Она даже почувствовала укол зависти. Вот и старуха тоже влюблена — не важно, что предмет ее страсти давно лежит в земле.
Марина попрощалась со всеми и отправилась в гостиницу.
Она вошла в номер. Дверь оказалась незапертой, но горничной внутри не было. Напротив, все в ее номере было перевернуто вверх дном. Сумка выпотрошена на ковер. Ковер сдвинут и смят. Ящики комода валялись рядом с их содержимым. На приглашении на экскурсию, оставленном на видном месте, размашистым почерком кто-то написал по-русски: «Мы наблюдаем за тобой».
«Отлично», — подумала Марина и бросилась вниз по широкой мраморной лестнице.
Она вырвала у портье из рук газету. Тот недоуменно уставился на нее.
— Только что кто-то был в моем номере.
— Не понимаю, — ответил портье.
— Кто-то был в моем номере и перевернул там все вверх дном.
— Но этого не может быть, — возмутился портье. — Вы ошибаетесь.
— То есть?
Портье принялся объяснять.
— Горничные убирают в номерах с десяти до двенадцати. А сейчас тринадцать тридцать. — И он для убедительности взмахнул рукой в сторону больших настенных часов.
Часы, будто желая подтвердить его слова, заиграли мелодию.
— Речь не о горничной, — разозлилась Марина. — В мой номер проник посторонний и что-то искал там.
— Не понимаю, — вернулся портье к тому, с чего начал. — Не понимаю.
Марина в ярости швырнула ему газету и вернулась в номер. Она обследовала замок. Он был цел и невредим. Тогда она высунулась в широкое окно с закругленным верхом. Точно такое же окно соседнего номера тоже оказалось открытым. Оттуда не доносилось ни звука.
На всякий случай Марина вышла в коридор и отважно постучала в соседнюю дверь. Никто не ответил.
Марина еще раз выглянула наружу. Проем между ее окном и соседним был не более тридцати сантиметров. Максимум, чем она рисковала, так это свалиться с третьего этажа в воду канала. Она влезла на подоконник и через мгновение уже стояла на подоконнике соседей.
