– Конечно, посмотрите, – согласился Лев. – Но с полицией, чтобы недоразумений не было.
– А зачем? Мы сами полиция, у нас и такие удостоверения есть! – усмехнулся Степан.
Гуров на это только головой покачал – ну и контора у них! – а потом предложил: – А теперь давайте разбегаться, потому что дел у всех на завтра – вагон и маленькая тележка. Особенно у нас с Ликой: искать то, неизвестно что. Хорошо, хоть известно где.
Все покорно разошлись по своим спальным местам. Гуров изо всех сил старался заснуть, но ничего не получалось – сказывалось нервное перевозбуждение. Он вертелся с боку на бок, и неизвестно, сколько еще мучился бы, но раздался осторожный стук в дверь, и появился Степан.
– Что случилось? – вскинулся Лев.
– Все нормально, – ответила вместо мужа вышедшая из-за его спины Лика.
Она подошла к Гурову, положила ему руку на лоб и, глядя прямо в глаза, сказала:
– Все хорошо, Лев Иванович. А будет еще лучше. Спокойной ночи.
От ее руки по телу пошло приятное тепло, голова стала тяжелой, и последнее, что успел подумать Гуров перед тем, как провалиться в сон, было: «Шаманит, чертовка!»
Убедившись, что он спит, Савельевы вернулись к себе в спальню, и дом наконец затих.
А вот Ольге Болотиной было не до сна. Утром к ней неожиданно пришел Любимов, хотя они об этом не договаривались, и заявил, что решил расторгнуть с ней договор на оказание юридических услуг, объяснив, что не может работать с доверителем, который не прислушивается к его советам. Адвокат напомнил ей, как неоднократно, но тщетно пытался предостеречь ее от резких выражений, но она все сделала по-своему и своим выступлением настроила против себя не только отдельных людей, но целые властные структуры. Не унизившись до уговоров не оставлять ее в трудную минуту и обещаний следовать впредь его советам, Ольга не подала виду, что растерялась, а спокойно подписала документ. Она спросила только, знает ли человек, который приходил вчера с Любимовым, о его решении. Оказалось, что не только знает, но и разделяет возмущение адвоката ее неосмотрительным поведением, но от оказания ей помощи пока не отказался.
Не успела Ольга отойти от этого шока, как явилась делегация акционеров предприятий ее мужа. Ольга, чувствуя себя хозяйкой, встретила их с гордо поднятой головой, но они не спешили здороваться. Некоторое время мужчины рассматривали ее тяжелыми, неприязненными взглядами, а потом оскорбления посыпались, как горох из дырявого мешка:
– Это в твою дурную башку пришла идиотская мысль пресс-конференцию устроить? Или кто еще дурнее тебя нашелся?!
– Ты какого хрена на всю страну грязным бельем трясла?!
– Если бы у Игоря были проблемы, он сказал бы нам. И мы все сообща их решили бы!
– Ты какого хрена в мужские дела полезла?!
– С чего это ты решила, что можешь что-то продать или остановить? Хозяйка, блин, нашлась!
– Язык чешется? Возьми терку и почеши! Психопатка!
– И где только Игорь нашел такую дуру, как ты? По сравнению с тобой его первая жена – академик!
Если при первых же словах Ольга впала в ступор и стояла, молча хватая ртом воздух, то после сравнения с бывшей женой Болотина словно очнулась и крикнула:
– Ветер!
– Ветер-ветер, ты могуч!.. – насмешливо процитировал один из мужчин.
И тут со стороны двери раздался спокойный, равнодушный голос телохранителя:
– Говорят.
Шагнув к мужчинам, он сумел буквально одним взмахом руки вырубить сразу двоих, а вошедшие следом за ним другие парни довершили начатое. Когда началась драка, Ольга бросилась в угол и сжалась там, зажмурившись от ужаса. Она отважилась открыть глаза только тогда, когда все стихло. В палате уже никого не было, и даже падавшие во время потасовки стулья стояли на своих местах. Завернувшись в одеяло – ее трясло, как в лихорадке, – она села на кровать и заплакала: ей еще никогда не было так горько, больно и одиноко. И словно всего этого было недостаточно, вошедший телохранитель протянул ей сотовый:
– С вами хотят поговорить.
Она взяла телефон и услышала голос своего вчерашнего визитера:
– За все в этой жизни надо платить! Особенно за собственную глупость и самонадеянность! – Он отчитал ее, как девчонку, не дав вставить ни слова, а закончил жестким приказом: – Сидеть в больнице и нос на улицу не высовывать! Рот держать на замке и открывать только для того, чтобы есть и пить! Ясно?
«Ну, хоть он меня не бросил», – тоскливо подумала Ольга.
Она лежала, смотрела, как гаснет за окном день, переходя в вечер, зажигаются фонари, и думала о том, как там ее дочки. Конечно, она была уверена, что Мария о них заботится, но на душе все равно было тревожно и за них, и за Игоря, и за себя. А еще она не понимала, в чем провинилась – она ведь свою семью защищала!
Четверг
Завтраков впопыхах в семье Савельевых не признавали, поэтому все плотно поели, еще раз обговорили, кто чем займется, и разъехались.
Орлов ехал на работу в машине Крячко, и, как только они в нее сели, Стас спросил:
– Ну что, включаем?
Петр Николаевич, вздохнув, кивнул, и они включили свои сотовые телефоны, которые выключили вчера вечером.
– У меня двадцать шесть неотвеченных вызовов от жены, – сообщил Стас.
– У меня девять, – сказал Орлов и объяснил: – Просто твоя помоложе, поэтому более активная.
– Она не активная, она бешеная, – возразил Крячко. – Это же надо было додуматься: поехать к Савельевым языком трепать! – Тут зазвонил его телефон, и он, посмотрев на вызов, хмыкнул: – Помяни черта, он и появится, – и ответил жене: – Чего тебе?
– Тебя где черти носили? – с ходу заорала она.
– Там, где вкусно кормят и не дерутся, – коротко ответил он.
– Ах ты, кобель! Ну, только появись дома!
– А с чего ты взяла, что я туда собираюсь? – сделал вид, что удивился, Стас и отключил телефон.
Когда они уже приехали в Главк и шли по лестнице, позвонила жена Орлова, тоже вся на нервах:
– У тебя совесть есть?
– Нет, борщом смыло, – ответил Петр Николаевич и тоже отключил телефон.
Итак, ответный ход ими был сделан, очередь за женами.
– А если Савельевы не оставят нас на эту ночь у себя? – задумался Стас.
– У меня в кабинете на диване переночуем, – отмахнулся Петр Николаевич. – Или у Левы ключи возьмем и к нему поедем. Но Лика оставит! Да-а-а! Мудрая женщина! Повезло Степану!
Для начала Стас почерком Гурова – а они за время службы изучили почерки друг друга так, что и сами не смогли бы отличить, кто что писал, – составил заявление о том, что его, то есть Гурова, жена Мария Строева ушла из дома в воскресенье и пропала. Орлов тут же подал в розыск еще и ее. Потом, забрав подписанные Орловым поручения, Крячко поехал в ЧОП «Юлиан», а Петр Николаевич вызвал эксперта и отдал ему удостоверения, чтобы выяснили, чьей они работы. Протоколы обысков задержанных чоповцев заставили его громко присвистнуть – он на свою генеральскую зарплату со всеми надбавками не мог себе позволить того, чем были забиты квартиры этих простых охранников, что наводило на серьезные размышления. Но, к сожалению, пальчики задержанных ни по каким базам не проходили, документы были в порядке, а их боевое прошлое могло бы вызвать восхищение, если не знать о сомнительном настоящем. Орлов запросил в архиве суда уголовные дела Ольшевского, а потом «сел на телефон» – надо же было узнать, по каким еще делам тот проходил.
