– Не дождутся! – зло бросил Болотин.
– Вот так-то лучше! Я думаю, что этих сволочей нужно искать среди тех шакалов, что вокруг тебя вьются. Заняться? Кстати, и человека, который Попова изображал, можно легко найти.
– Не надо, не отвлекайся! У нас с тобой есть главное дело, которое нужно сделать, а все остальное – такая чепуха по сравнению с ним».
Опять повисла тишина, но Гуров и Лика уже знали, что это ненадолго, и поэтому быстро обменялись мнениями.
– Какой же умница Садовников! Вот именно на таких мелочах, как одеколон, человек и прокалывается, – восхищенно сказала она.
– А я тебе говорил, что он опер от бога, – выразительно произнес Лев. – Значит, вице-премьера с зятем мы можем больше не искать.
Лика не успела ничего ответить, потому что снова раздался голос Садовникова:
«– Ну и что делать будем? Ты меня вчера с треском и скандалом уволил, как же я теперь могу при тебе быть?
– А что мне оставалось делать? – оправдывался Болотин. – Если бы Петька со мной первым поговорил, я бы нашел, как ситуацию разрулить. Но он же сначала все Ольге вылепил, и она в такой ужас пришла, что куда там! И кой черт Петьку сюда не вовремя принес! А ты не мог ему как-то объяснить, что это ты по моему поручению…
– Когда?! Он же сразу на меня с кулаками набросился! Пришлось ответить. И вообще мы сейчас не о том. Ты выход из положения ищи.
– Значит, нам нужно найти причину, по которой я не могу тебя уволить. Например, шантаж. Предположим, я кого-нибудь сбил на машине и уехал.
– Ага! И твоя жена начнет тебя день и ночь пилить, чтобы ты пошел в полицию и покаялся, – язвительно заметил Садовников. – Ты же для нее эталон честности и порядочности.
– Ну, тогда просто скажу, что ты меня шантажируешь, но я не могу сказать, чем именно.
– Она вцепится в тебя как клещ и не успокоится до тех пор, пока не выяснит это. Или ты ее не знаешь?
– Знаю, – вздохнул Болотин. – А ты, чем критиковать, лучше сам нашел бы какой-нибудь повод для шантажа.
– Какой? Ты не пьешь, в карты не играешь, к бабам не бегаешь. Чем тебя прижать? Слушай, может, ты все-таки расскажешь ей правду? Как-нибудь так деликатно, обходя острые моменты?
– И собственными руками разрушить в ее глазах светлый образ ее мужа, то есть себя? Последствия представляешь?
Некоторое время было тихо, а потом Болотин неуверенно сказал:
– В общем-то, есть у меня одна идея, только ты уж выслушай до конца и не ори. Короче, ты похитишь Маринку с Иринкой.
– Мы с тобой на берегу договорились, чтобы без криминала, а это 126-я, пункт 2, подпункты „а“, „д“, „ж“. До двенадцати лет, – сухо прокомментировал Садовников. – Тебе принести УК РФ?
– Не надо, свой есть. – Раздался звук упавшей на стол книги. – Только ты примечание забыл, что лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности.
– Вот только такого позора мне на старости лет и не хватало!
– Да подожди ты! Никакого похищения не будет! Ты заберешь девочек из школы, сходишь с ними в „Макдоналдс“, покатаешься на речном трамвайчике, покормишь мороженым, в кино сходишь… Ну, в общем, придумаешь что-нибудь. Они тебя знают, любят, „дедушкой Ильичом“ зовут… Просто проведешь с ними полдня, а вечером привезешь домой. А я за это время все разыграю как по нотам.
– А ты об Ольге подумал? – Голос Садовникова звенел от гнева. – Она же мать! Она с ума сойдет, когда узнает, что дочки пропали!
– Не сойдет. Я рядом буду…
– Ой, много ей радости будет от тебя, когда дети неизвестно где и неизвестно с кем! – воскликнул Ильич.
– Ну нет у нас сейчас другого выхода! – заорал Болотин. – Я всю ночь не спал! Мозги только что не закипели! Все думал, как нам выкрутиться! Надеялся, что ты что-нибудь предложишь, а ты только критиковать горазд. А Ольге я потом все объясню. Она, конечно, не ума палата, но должна же будет понять, что я не ради себя одного, а ради всей семьи старался! Ради того, чтобы она с девочками потом ни в чем не нуждалась, потому что мне два века не жить! И так уже сердце временами прихватывает до того, что ни вдохнуть, ни выдохнуть! Или ты думаешь, я кокетничал, когда говорил, что эта проверка десять лет жизни у меня унесла! Если мы с тобой… – именно мы с тобой! – не сможем все устроить, то ведь, случись что со мной, все прахом пойдет. Ольгу как последнюю лохушку разведут и нищей оставят!
Некоторое время стояла тишина, а потом Садовников сказал:
– Ладно, черт с тобой! Значит, забираю я девочек из школы… Ну, чем их занять, я найду. И вечером привожу домой, где ты все уже организовал. Но ведь они тут же расскажут Ольге, где и с кем были.
– Что с тобой были, скажут, а вот где – нет, – уверенно заявил Игорь Петрович. – Я же тебе не зря про „Макдоналдс“ говорил. Дочки рекламу по телевизору постоянно видят и очень хотят туда попасть, но Ольга их туда ни разу не водила, объяснила им, что там очень вредная пища. А им же хочется попробовать. Так что они туда с тобой не то что пойдут, бегом побегут, а матери никогда в этом не сознаются, потому что знают, что этого делать было нельзя!
– Пусть так, но Ольга же сама всем знакомым и подругам растрезвонит, что у вас случилось. Те же Оксана с Павлом не будут молчать. И кем я буду выглядеть?
– Это я тоже обдумал. Ты отберешь у Ольги с дочками, Оксаны и Павла мобильники, чтобы они никому не могли позвонить, а из стационарных телефонов оставишь только один, у охраны. Потом еще подстроим так, чтобы Ольга думала, что весь дом прослушивается – вот она ни с кем ничего обсуждать и не будет. Дочки тоже не проболтаются, потому что перестанут ходить в школу – все равно скоро менять ее на новую.
– Ты охренел? – даже как-то растерянно спросил Садовников. – Ты из меня Пиночета решил сделать?
– Да не Пиночета, а хозяина положения! И со мной ты с этого момента, но только в доме, будешь свысока разговаривать, да и парням скажи, чтобы тоже вели себя посвободнее.
– Я смотрю, ты во все тяжкие кинулся, на все уже готов, – печально заметил Ильич.
– А нет у меня другого выхода, потому что в России мне жизни не будет. Только я тебе так скажу, закон возмездия еще никто не отменял, и по тому, кто меня уже три года гнобит, жизнь тоже катком асфальтовым прокатится. Вот увидишь!»
Запись закончилась, и, не зная, будет ли за ней еще что-то, Гуров злорадно произнес:
– Ну, вот все и встало на свои места. Представляю себе, какая физиономия будет у Ольги, когда она все это услышит.
Лика мельком посмотрела на него каким-то непонятным взглядом, но ничего не сказала. Да и запись снова зазвучала:
«– Петрович, доставай коньяк – устал как собака. Прямо с самолета к тебе.
Раздались звук отодвигаемого кресла, шагов, звяканье посуды и голос Болотина:
