В доме было совершенно темно. Очевидно, тетя легла спать, так и не дождавшись своей беспутной племянницы. Я нащупала выключатель в прихожей, и по коридору разлился приглушенный желтый свет. Толкнула дверь в спальню тети Милы: так и есть, она уже легла в кровать и до подбородка натянула теплое одеяло. Я прошла в комнату и присела в изножье кровати. Будить тетушку мне не хотелось, но, очевидно, она почувствовала мое присутствие и открыла глаза.
— Женечка, — улыбнулась она.
— Т-с-с, — приложила я палец к губам. — Я на секундочку. Только чтобы сказать, что у меня для тебя сюрприз. Завтра мы поедем с тобой в санаторий. Тебе давно пора отдохнуть. Да и мне тоже…
— Но…
— Т-с-с-с. — Я снова приложила палец к губам. — Спи-спи, завтра по дороге расскажу все подробнее.
Тетя не стала спорить, а я на цыпочках вышла из ее комнаты и тихонько притворила за собой дверь. Только теперь я стянула с плеч куртку, сняла и кинула на вешалку вязаный шарф. На то, чтобы принимать ванну, сил уже не было — хотелось просто лечь в кровать и провалиться в сон. Я вошла в свою комнату, включила ночник — и замерла на месте как вкопанная!
В глубоком кресле у окна сидел мужчина, которого я ненавидела, проклинала и больше всего на свете хотела, чтобы наши пути уже никогда не пересекались. У меня в комнате, как у себя дома, расположился Антон Кронштадтский. Он сидел, закинув ногу на ногу, подперев одной рукой подбородок, и ждал. Судя по виду, ждал давно. Точнее, караулил на улице, а когда увидел, как я выхожу из машины, то проник сюда.
Я не удивилась, не обрадовалась и даже не испугалась. Только мелькнула мысль: «За какие грехи?» Я привалилась спиной к закрытой двери и устало посмотрела на худощавого черноволосого человека. Я не имела ни малейшего представления о том, зачем он вновь меня нашел, но внутреннее чутье подсказывало мне, что никуда я завтра не уеду из Тарасова.
— Ну здравствуй, напарница! Надеюсь, не поздно? — без злобы спросил Антон.
Он был какой-то непривычно уставший, всклокоченный — совсем не таким привыкла я видеть этого любителя азартных игр.
— В прошлый раз ты ввалился ко мне в окно посреди ночи, и это, кажется, тебя не смущало, — напомнила я.
— Было дело, — усмехнулся Антон.
— Что тебе от меня еще нужно? — это был единственный вопрос, который меня заботил.
— Что мне нужно? — откровенно передразнил меня Антон и резко выкрикнул: — Мои деньги!
— Чтооо?
— Ты украла у меня мои деньги! Четыре миллиона. И я хочу, чтобы ты мне их вернула.
Час от часу не легче: и этому я должна!
— Ты совсем, что ли, сдурел? — едва не завопила я, но поскорее зажала рот обеими ладонями: не дай бог, сейчас проснется тетя Мила и прибежит сюда! И я перешла на громкий шепот: — Я ничего у тебя не крала!
— Тогда что это такое?
Только теперь я заметила, что все это время рядом с Антоном на журнальном столике лежал какой-то темный сверток. Он схватил его, тряхнул, и оттуда на пол вывалились рекламные буклеты — единственное, что мне попалось под руку в гостиничном номере, когда я забирала из кейса деньги.
Я почувствовала, как медленно-медленно, а потом все быстрее начинает кружиться голова. Нужно было срочно за что-то ухватиться, чтобы устоять на ногах, и я схватилась за край комода.
— Чего ты молчишь? — напирал Кронштадтский. — Или скажешь, что это не ты подменила купюры на эти фантики? Отвечай, куда ты спрятала деньги!
— Я ничего не прятала, — четко и внятно ответила я. — И уж точно не крала. Я отдала деньги твоему напарнику Митьке. С него и спрашивай!
— Что? Кому? Как ты сказала? — Антон весь пошел пунцовыми пятнами — то ли от злости, то ли от неожиданности. Он подавленно рухнул в кресло и сразу же снова вскочил. — Напарнику? Ума ты, что ли, совсем лишилась, шальная?
— Но-но-но! — погрозила я ему пальцем.
Кронштадтский осекся — видно, еще хорошо помнил мой боевой нрав и неплохую бойцовскую подготовку. По крайней мере, оскорблять меня он больше не решался, а только зло свистел сквозь зубы:
— Какой еще напарник? Где деньги???
Я мельком обернулась на дверь — не послышатся ли в коридоре шаги разбуженной тетушки? Нет, вроде бы все тихо. На всякий случай я прошла в глубь комнаты, остановилась рядом с Кронштадтским и быстро-быстро начала говорить:
— Я решила, что Марк — это и есть Прохор Федосеев и что в этом и заключается суть проверки. Но ваша афера с бизнесом Графченко зашла слишком далеко. Одно дело — дурить матерого бизнесмена, и совсем другое — его недоросля-сына! Мне было до ужаса жаль Митьку. Он так рыдал, грозился повеситься… В общем, ночью я забрала деньги и отвезла ему. А утром явился Марк, начал все крушить в номере, искал тебя, швырял документы и орал, что они поддельные. А потом я узнала, как ты шантажировал Графченко, узнала, что Митя — никакой ему не сын… Черт вас подери! — Я в отчаянии сжала кулаки, но вид у Кронштадтского был настолько обескураженный, что нападать на него расхотелось. — Откуда мне было знать, что Митя с тобой заодно? Но раз уж вы из одной шайки-лейки, то иди и спрашивай с него свои деньги! Наверняка ты в курсе, где он теперь может быть.
Я выговорила последнюю фразу, а Антон еще долго стоял на одном месте и смотрел на меня с каким-то непонятным выражением: то ли никак не мог поверить в то, что я говорю правду, то ли, наоборот, поверил и теперь медленно осознавал, что произошло. Лишь через несколько минут он вышел из ступора, одним движением руки взъерошил густые черные волосы, чему-то усмехнулся и снова подергал себя за волосы. Потом он начал кружить на месте, тихонечко хохотать и одновременно материться — с ума, что ли, сошел? Наконец он развернулся ко мне и очень четко сказал:
— Ты что наделала? Митька сполна получил денег от меня за свою актерскую работу. Ты зачем, глупая, отдала ему четыре миллиона? Он же сбежал с моими деньгами! Сбежал!
У меня голова шла кругом, а Антон все продолжал плеваться словами:
— Ты отдала деньги этому дешевому нанятому актеришке! Ты что наделала?
— Нечего было вести двойную игру у меня за спиной!
— Ты хоть понимаешь, что ты наделала? — повторил он свой вопрос.
Наконец терпение лопнуло и у меня:
— Хватит!
Я снова сжала руки в кулаки и даже замахнулась — эх, треснуть бы сейчас паршивого обманщика Кронштадтского! Но уже в который раз разум возобладал над яростью, и обошлось без рукоприкладства.
— С меня довольно! Я больше не играю в ваши игры. Меня не интересуют деньги, карты, и даже на Прохора Федосеева мне теперь тоже плевать! Катитесь вы все… — я махнула рукой. — Ты ведь с самого начала не собирался меня знакомить со своим боссом — просто использовал, чтобы подставить перед Марком, и только! Тебе нужна была подсадная утка, которая окажется крайней, и тут как раз кстати подвернулась я, которая так хотела стать частью команды Федосеева. Ты воспользовался тем, что я не в курсе твоей затеи, и сделал меня виноватой перед Полонским. Так что убирайся отсюда! И скажи спасибо, что я сейчас же не схватила тебя за шиворот и не оттащила на очную ставку к Марку. Уж поверь мне, он бы дорого дал, чтобы…
