Пока я пересекала проезжую часть и неслась по склизкой грязи придворовой территории, бандюги успели затащить Кронштадтского в один из подъездов заброшенного двухэтажного домишки. Часть окон в этом доме была выбита, дверь болталась на одной петле. Домчавшись до кособокой постройки, я перевела дух и заглянула в темный грязный подъезд. Изнутри пахнуло сыростью, смрадом и застоявшимся воздухом. Захотелось сразу же отпрянуть, но я тряхнула головой и прислушалась к тому, что происходит внутри.
Судя по звукам, бугаи втаскивали Антона на второй этаж. Потом как будто кто-то уронил мешок с картошкой — это на бетонный пол лестничной клетки шмякнулось тело Кронштадтского. Раздался окрик:
— Эй! Давай приходи в себя!
Следом послышались глухие удары. Оригинальный способ приводить человека в чувство, ничего не скажешь!
— Эй ты, слышь! — снова крикнул тот же голос. — Есть к тебе парочка вопросов! Давай-давай, открывай глаза!
— Витька, может, мы его прибили? — прохрипел второй голос.
— Не мели ерунды, Славка! Такие, как он, живучие. Вставай, тебе говорят! — и опять жесткие удары ботинок о мягкое человеческое тело.
Ждать больше нельзя! Осторожно ступая мягкими подошвами туфель по строительному мусору, я шагнула вперед.
— Живо отвечай, куда ты ее спрятал? — орал во всю глотку тот амбал, что звался Витькой.
Я запрокинула голову, чтобы в полумраке разглядеть происходящее. Сквозь покореженные прутья перил был виден небольшой кусочек лестничной клетки: у стены скрючился мужчина в грязном драповом пальто, а над ним навис бритоголовый амбал. Второго братка видно не было — скорее всего, он стоял чуть в стороне.
— Она у тебя с собой? — прорычал Витька.
— Нет… — отозвался Кронштадтский разбитыми губами.
— Врешь! — рыкнул бандит, и мой новый знакомый получил еще один удар под ребра тяжелым ботинком на высокой рифленой подошве. Он согнулся пополам и зашелся в хриплом кашле.
— Куда ты ее дел? — продолжал допрашивать амбал. — Отвечай! Куда спрятал?!
— У меня ничего нет.
— А если подумать? — угрожающе поинтересовался Витька.
— А если подумать, то вдвоем нападать на одного — это как-то нечестно! — громко сказала я и, перемахнув через перила, оказалась на лестничной клетке лицом к лицу с двумя бугаями.
— Ты кто еще такая? — оторопели мужики.
— А вот это уже неважно, — ласково сообщила я, крутанулась на месте и одним ударом отбросила Витьку в противоположный угол.
Он шмякнулся об стену, сверху на него посыпались куски штукатурки и меловая пыль. Второй абмал вытаращился на своего приятеля, пытаясь сообразить, что происходит. Пока он вертел головой туда-сюда, я успела заехать ему в челюсть. В этот момент Витька очухался и с диким ревом ринулся на меня. Пару раз ему удалось отбросить меня к стене и засадить мне кулаком под ребра, но и я не оставалась в долгу, поочередно швыряя своих противников на пол. Всякий раз они, как бешеные псы, вскакивали на ноги, встряхивались и со злым рыком кидались на меня. В какой-то момент мне даже показалось, что было опрометчиво затевать драку с двумя здоровенными и отменно подготовленными мужиками, но, в очередной раз уворачиваясь от каменного кулака Витьки, который должен был без малого снести мне голову, я изловчилась и подставила ему подножку. Отчаянно размахивая руками, он начал заваливаться назад, а я крутанулась на месте и ударила его ногой в грудь. Мужика качнуло в сторону, и вместо того, чтобы кубарем скатиться по ступенькам, он всей тушей опрокинулся через подоконник прямо на оконное стекло. Послышался характерный треск, и стекло лопнуло: на грязный пол подъезда посыпались осколки, крупные обломки полетели вниз, а вслед за ними прямо со второго этажа, молотя руками по воздуху и матерясь, вывалился Витька. Через пару секунд его вопли оборвались — и наступила могильная тишина.
На лестничной клетке полуразрушенного дома нас осталось трое. Кронштадтский тихонечко сидел на полу среди ошметков обвалившейся побелки, а я и второй бугай, слегка ошарашенные случившимся, стояли друг напротив друга, не зная, что делать дальше. Я опомнилась первая, выхватила из-за пояса джинсов пистолет и, наставив его точно на мужика, проговорила:
— Советую тебе проваливать! А то, не ровен час, постигнет та же участь, что и твоего дружка. — И добавила, для убедительности взводя курок: — Или еще что похуже…
Бугай вытаращил на меня круглые, налитые кровью глаза, потом вытер рукавом куртки кровь с разбитых губ и сплюнул себе под ноги.
— Я тебя еще найду, — хмуро сказал он в сторону Антона.
— Подбирай своего дружка и проваливай, пока сам цел, — огрызнулась я.
Еще какое-то время мой противник, тяжело дыша, сверлил меня глазами. Чувствовалось, что будь его воля — он придушил бы меня прямо сейчас. Но боевой «макаров» в моих руках и не таких вояк утихомиривал! Безоружный бугай попятился, быстренько развернулся, спрыгнул через перила на первый этаж и исчез. Через секунду он был уже на улице. Сквозь раму, ощеренную осколками, я увидела, как он подбежал к своему приятелю, который к этому времени успел подняться и теперь сидел на земле среди битого стекла и отчаянно тряс башкой. Мужики о чем-то коротко переговорили, а потом дружно порысили прочь со двора. Когда они скрылись за углом соседнего дома, я отвернулась от окна и, давя туфлями крошево из битого стекла и строительного мусора, подошла к Кронштадтскому, присела рядом на корточки и протянула ему свой носовой платок. Он молча взял его, вытер разбитые губы и спросил:
— А драться тебя где учили? Там же, где и в покер играть?
Молодец мужик, чувства юмора не теряет, несмотря ни на что!
— Считай, что да, — усмехнулась я.
Кронштадтский еще раз потряс головой, приходя в себя. Я сочувственно спросила:
— Сильно они тебя?
— Ерунда, — отмахнулся он, ощупывая челюсть. — И не в такие переделки попадал.
— Однако эти ребята были настроены серьезно, — осторожно заметила я. — Чем ты им так не угодил?
— А-а-а… — махнул рукой мой собеседник. Опираясь о стену, он поднялся на ноги, пошатался пару секунд и, только найдя равновесие, добавил: — Обыграл одного типа, вот он и прислал ко мне своих здоровяков. Хотел свой проигрыш забрать.
Кронштадтский врал, но это было не мое дело. Не хочет говорить правду — не надо!
— Что-то мне подсказывает, что они еще вернутся, — выразила я свое опасение.
— Да неважно, — отмахнулся он.
— Как знаешь, — развела я руками. — Тебе точно не нужна моя помощь?
— Нет, — помотал головой пострадавший.
— И врача вызывать не надо?
— Нет.
— Видок у тебя, честно говоря, не очень, — не отставала я, все еще надеясь, что наше знакомство на этом не закончится.
Но мои надежды оказались тщетны. Кронштадтский сделал неуверенный шаг в сторону, схватился за разбитые ребра, поморщился, потом встряхнулся, как только что выкупанная собака, и, слегка подволакивая одну ногу, стал спускаться по щербатой лестнице. Никакой благодарности ко мне за свое спасение он явно не испытывал. Хотя как минимум элементарное «спасибо» в мой адрес уж точно было бы не лишним. На пару секунд я зависла на месте в недоумении, а потом спрятала пистолет за пояс и выбежала из заброшенного дома.
