«Это ваши дети…»
Когда преступники были пойманы, сведения о Мэнсоне и рабски преданных ему последователях придали убийствам неожиданное и неизвестное обществу до сих пор звучание. Выяснилось, что богатых и известных людей зарезали «дети свободы», те самые, что покинули свои достаточно обеспеченные семьи из среднего класса для жизни в атмосфере наркотиков, необузданного секса и насилия. На судебном процессе, который длился девять месяцев, Мэнсон охарактеризовал свое окружение предельно ясно: «Дети, которые приходят в ваши дома с ножами в руках, – ваши дети. Не я научил их этому. Вы научили. Большинство тех, кто пришел ко мне на старое ранчо, тех, кого можно назвать “семьей”, – это отвергнутые вами… Я сделал для них все, что мог, я поднял их с мусорной свалки, я сказал им: “В любви ничего плохого нет”. …Я представляю собой лишь то, что живет внутри всех и каждого из вас… Я никогда не ходил в школу, так и не научился толком читать и писать, я сидел в тюрьмах, поэтому остался неразвитым, остался ребенком, в то время как ваш мир взрослел. И вот я вгляделся в то, что вы создали, и не смог этого понять». В этот момент глаза Мэнсона стали огромными, голос его загремел. Присутствующие в зале заметили во всем его облике налет сумасшествия и в то же время какую-то завораживающую силу воздействия на других. Мэнсон продолжал вещать: «Если бы я мог, я бы выдернул сейчас этот микрофон и вышиб бы им ваши мозги. Потому что именно этого вы заслуживаете, именно этого… Разве является секретом тот факт, что музыка призывает юных подниматься на борьбу с истеблишментом? Музыка говорит с вами каждый день, но вы глухи, немы и слепы, вы не способны воспринимать ее. И еще многое… Вот дети и бегут от вас на улицы – и в конце концов все равно натыкаются на вас!» Действительно, уже во время судебного процесса события показали, что Мэнсон во многом прав. Для тысяч разочаровавшихся подростков он стал героической жертвой во имя торжества справедливого дела. В листовках его превозносили как «невинного человека», вступившего в борьбу с угнетением.
Вердикт общества
В понедельник 29 марта 1971 года, после самого долгого уголовного процесса в Америке, присяжные признали Мэнсона и его бездумных «слуг смерти» виновными по всем эпизодам предъявленного им обвинения. Через три недели после вердикта присяжных судья Чарльз Олдер приговорил всех обвиняемых к смертной казни. Но в 1972 году, когда смертная казнь в штате Калифорния была отменена, приговор был заменен пожизненным заключением. Однако Чарли и сегодня опасен, как и прежде. На шестом десятке лет он мешками получает письма от разочаровавшихся в жизни подростков. Мэнсон проводит свои дни, бренча на гитаре или делая фигурки скорпионов из любого подручного материала, который попадает в одиночную камеру тщательно охраняемой тюрьмы штата Калифорния. В соавторстве с другим заключенным он написал книгу под заголовком «Мэнсон сам о себе», которая была опубликована в 1988 году. Что касается последователей Мэнсона, тех самых, что убивали, чтобы «осуществить» его пророчества, в отличие от Чарли, они, по-видимому, дьявольских убеждений больше не придерживаются. Сьюзен Аткинс, которой сейчас за сорок, в тюрьме обвенчалась, вернувшись в лоно христианства. Сорокалетняя Лесли Хоутен, находясь в тюрьме, окончила колледж и получила диплом искусствоведа. Третья женщина, Патриция Кренвинкл, тоже перевалила сорокалетний рубеж. Она подавала просьбу о помиловании, но в ноябре 1989 года эта просьба была отклонена. Чарльз Уатсон свое пожизненное заключение отбывает в калифорнийской мужской колонии. Он тоже вернулся в лоно христианства и помогает местному священнику. Уатсон женат, у него трое детей. Линда Касабьян, которая на судебном процессе была главным свидетелем обвинения и потому избежала наказания, живет ныне в провинциальном Нью-Хэмпшире и воспитывает четверых детей. Мэнсон же демонстрирует равнодушие к тому, выйдет ли он когда-либо на свободу или нет. «Я хочу, чтобы вы знали, – писал он в 1988 году из тюремной камеры, – в моем распоряжении весь мир. Силой своей воли я на свободе, я среди вас».
(Микки Нокс)
Сказка о вьюрке
(Чарльз Мэнсон)
В окно камеры смертников влетела ко мне птичка, и я дал ей зерно.
Мама сказала: «Полетим за едой», а она ответила: «Мама, я уже получила еду».
Мама сказала: «Ты не можешь всегда рассчитывать на это». А она прилетала каждый день и ела, и пела, и это было клево.
Мама умерла, и она переняла путь, которым добывала еду от своей матери.
Маленькая птичка выросла и снесла яйца, и прилетела ко мне со своими детьми. Я накормил их, и они пели и жирели вместе с тюремными птицами. Множество птиц выкормилось у тюрьмы более чем за сто лет.
Однажды камера смертников была разрушена, и люди покинули ее, и камеры стали пусты. Птицы сидели на окнах, не зная, что делать. Заключенные сидели в других местах и смотрели, как умирают тысячи птиц. И сердце разбивалось, глядя на то, как умирали от голода беспомощные друзья.
Я был переведен, и воробей прилетел и свил гнездо, и прилетел вьюрок и разбил его яйца, и я увидел этого вьюрка: он не пел, а лишь разбивал яйца маленькой птички. Я прикрыл рукой и защитил маленькую птичку.
Мне снился сон, в нем похожее на Бога создание с головой вьюрка пришло ко мне и сказало: «прочь от наших яиц. Мы знаем, что делаем – ты не нужен», и он сказал: «узри», и он сказал, что маленькая птичка откладывает гораздо больше яиц, чем вьюрок, она вьет больше гнезд каждый год, чем вьюрок, и если вьюрок не разобьет яйца, то небеса и свет солнца падут во тьму, и он показал мне миллионы птиц, которые ели все подряд, они съели все – все листья, и деревья умерли. Все живое было съедено и уничтожено. Я чувствовал себя дураком. Было так много того, чего я не понимал. Я не хотел причинить вред живой природе. Я понял, что им и так нелегко.
Когда камера смертников была разрушена детьми шестидесятых, люди не увидели этого или не поняли. Власть держащие хотели взорвать мир, но люди забывают все быстро, потому что они всегда лгут детям и воспитывают их на новых наборах лжи ради денег. Яйцеголовые видят целые миры, что приходят и уходят.
Маленькой птичке предстояло быть вытолкнутой из гнезда и упасть со стены, и другие птицы последовали бы за ней, и я поднял руку – нет! Вьюрок посмотрел на меня и сказал: «Убирайся с моей дороги».
Я сказал: «Я не позволю тебе причинить боль маленькой птичке».
Я бросил ему вызов, и он впал в бешенство, и подлетел поближе, и я замахал на него руками, и птичка вырвалась и улетела, а он остался взбешен на меня.
А потом я заметил, что у нее появился новый дружок, и они свили гнездо, и другие птицы, что летали вместе с жалким вьюрком, и он сказал:
«Посмотри, ты сделал нас слабыми и разделил нас и спровоцировал конфликт своими глупыми поступками. Твой удел – не полет, и у тебя нет крыльев, а твой мозг работает туго».
Я пытался защититься и завести новых друзей: пауков, муравьев, жуков, стрекоз, ворон, соколов и прочих, но они все сказали, что он прав, и я не имел никакого права вмешиваться в то, что он делал. В этом заключалось его спасение, и у меня нет никаких представлений о том, что есть что во вьюркобоге.
