«Положение о принципах ответственности институциональных акционеров», выработанное существующей уже десять лет организацией Международная сеть корпоративного управления, — одна из попыток настроить поток сигналов, углубить понимание прав и обязанностей истинных экономических лидеров. (Этот документ помещен в конце книги.) Я мог бы привести в пример еще десятки таких попыток, благо их хватает.
Тем же делом занимаются Губи и Hermes. Заставляя компании улучшать корпоративное управление, прислушиваться к мнению акционеров и реагировать на него, Губи неуклонно меняет среду, в которой функционирует Большой бизнес. Корпорации хотят жить. Поэтому они будут приспосабливаться. Билл Лерак, Ральф Уитворт и Элиот Спитцер более жесткими средствами добиваются того же самого — заставляют директоров прислушиваться к акционерам, пусть даже ради того, чтобы уберечь свои бумажники и не попасть в тюрьму. Объединяет этих четверых одно — личный интерес. Губи, Лерак и Уитворт, в отличие от бюрократов из Министерства труда и Комиссии по ценным бумагам и биржам, рискуют деньгами. Их бизнес-планы основываются на предположении, что добросовестное корпоративное управление окупается. Спитцер же, занимая выборные должности и тем отличаясь от руководителей SEC и других регулирующих органов, обязан был наводить порядок не только по закону, но и по наказу своих избирателей. Такие вещи многое значат. Защитники акционерной демократии и надлежащего корпоративного управления должны противопоставлять алчности генеральных директоров собственный, старомодный личный интерес. Только так они могут быть услышаны — корпорации понимают, когда с ними говорят на их языке.
Еще десять лет назад борьба с властью корпораций была делом одиночек. Времена изменились. Большой бизнес зарвался. Непомерная спесь генеральных директоров, их неприкрытое пренебрежение интересами акционеров, нежелание замечать, что за корпоративной дверью громоздятся, словно пакеты с мусором, внешние издержки, — все эти факторы привлекли внимание общества именно к тому, к чему Большой бизнес и его союзники меньше всего хотели бы его привлекать. Общество начинает реагировать, и действия общества посылают новые, непривычные сигналы этой сложной адаптивной системе, которую мы зовем «корпорацией». Медленно, так медленно, что заметить движение можно только на ускоренной съемке, зверь начинает реагировать.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
СИЛЬНЫЕ И БЛАГОРОДНЫЕ
Как заставить корпоративного зверя выйти из тени? Я убежден, что без крупных институциональных фондов задачу не решить. У них достаточно влияния, чтобы быть услышанными в мире, который ничто так не уважает, как силу.
Поскольку одним из главных обязательств пенсионных фондов является следование долгосрочной инвестиционной стратегии, для них устойчивость процесса увеличения благосостояния — приоритетный вопрос. Росс Губи и его Hermes — готовый пример, показывающий институциональным инвесторам, как объединение целей менеджеров и владельцев может принести прибыль, значительно превышающую среднерыночные показатели.
Норвежский государственный пенсионный фонд обладает многими чертами идеального акционера XXI века. Это крупный фонд, его инвестиционный горизонт — «вечность», им управляют профессионалы, а Норвегия — одна из самых политически и экономически стабильных стран в мире с сильными демократическими государственными институтами. Фонд, до 2006 года называвшийся Нефтяным, был создан для того, чтобы гарантировать будущим поколениям норвежцев уровень жизни, сопоставимый с тем, что сегодня обеспечивает добыча нефти в Северном море. Он представляет собой реализацию, вероятно, самой успешной и дальновидной программы использования нефтяных ресурсов в мире и считается частью национального наследия, ресурсом, который следует беречь и развивать.
Управляющие фондом решили, что наилучший способ инвестировать активы, превышающие 250 миллиардов долларов, — создать диверсифицированный портфель акций публичных компаний, — но не всех. Независимый совет по этике, созданный при фонде норвежским правительством, запретил среди прочего инвестиции в компании, производящие противопехотные мины, кассетные бомбы и любые виды ядерного оружия.
В результате фонду пришлось избавиться от акций по меньшей мере 17 компаний, включая американские Lockheed Martin и General Dynamics, британской BAE Systems. По словам Кнута Кьера, в высшей степени компетентного и образованного исполнительного директора фонда, существование черного списка не осталось незамеченным. В интервью газете Guardian Кьер рассказал, что несколько иностранных послов пытались вести с ним переговоры, представляя интересы корпораций, желавших либо выбраться из этого списка, либо в него не попасть.
Правила деловой этики распространяются и на корпоративное управление. От фонда требуется «активное исполнение его прав собственника». В 2005 году, например, фонд голосовал по 20 тысячам предложений акционеров более 3200 компаний, в акции которых вложены деньги фонда. Большинство предложений касались рутинных вопросов — одобрения кандидатур аудиторов, переизбрания директоров, но не все. Особое внимание Кьера привлекают выплаты непомерных вознаграждений.
«В принципе, нам нравится, когда размер вознаграждения топ-менеджера увязан с результатами деятельности компании, — сказал он в том же интервью, — но мы всегда голосуем против выплат огромных бонусов по результатам прошедшего периода. Размер вознаграждения менеджмента должен быть разумным, увязан с результатами деятельности компаний в будущем и основываться на показателях за долгосрочный период». Кьер также выступает против таких методов борьбы с враждебными поглощениями, как «отравленные пилюли»
[69], призванные воспрепятствовать поглощениям, инициированным акционерами. Корпоративные монархи пропускают мимо ушей протесты индивидуальных акционеров, какими бы громкими они ни были, но даже им приходится по меньшей мере прислушаться, когда говорит второй по величине государственный пенсионный фонд в мире (больше только японская Ассоциация пенсионных фондов).
Норвежский фонд функционирует в уникальных условиях: в какие категории активов ему инвестировать и какая доля общего портфеля должна приходиться на каждую категорию, определяет стортинг (норвежский парламент) вместе с Министерством финансов. Однако эти бюрократические надстройки не мешают фонду добиваться впечатляющих результатов (доходность портфеля фонда примерно на 0,5 процента выше, чем по индексам, которые служат ему ориентиром) и вызывать восхищение во всем мире. Когда Партия зеленых Новой Зеландии подвергла жесткой критике управляющих новозеландским Суперфондом за то, что они инвестировали в производителей оружия и компании, нарушающие права работников, в качестве примера ответственного управления она привела именно эту норвежскую организацию.
При этом фонд не отказался от языка экономики. Это не фонд социальной справедливости под новой вывеской — скорее, его управляющие расширили понятие экономики, включив в него факторы, которые руководство почти всех крупнейших американских корпораций издавна считало внеэкономическими. Это большой шаг вперед, однако норвежский фонд и другие зарубежные инвестиционные фонды могут лишь указать Америке путь к серьезным изменениям в корпоративном управлении, но не могут заставить идти по нему.
