В то же время впервые не чувствовал ужаса, а только
бесконечный благоговейный восторг, как если бы щенок понял, что великий и
бессмертный человек снизошел обратить на него внимание, заметил, может быть,
даже возьмет на ручки. Дыхание стало чаще, сердце заколотилось, как погремушка
в детской руке, Олег ощутил, что начинает задыхаться от безумного счастья.
Присутствие Неизвестного и Великого все яснее, затем словно бы зазвучал Голос,
но, понятно, не голос в человеческом понимании и даже не голос в его нынешнем,
то есть не радиолуч, не гамма-лучи, не рентгеновское или любое другое
излучение, не колебание ткани пространства, однако же с ним говорят, общаются…
Он напрягался изо всех сил, стараясь вычленить если не фразы
или даже слова, то хотя бы смысл, интонацию, оттенки, однако единственное, что
сумел ощутить, это доброжелательность, все остальное оставалось за рамками
понимания. Сердце сжалось в смертельной тоске от отчаяния и осознания своей
малости.
— Еще, — прошептал он в муке, — говори еще… Я
здесь, я внемлю!.. Я есмь… Глаза и уши мои раскрыты… Да, еще и сердце тоже…
раскрыто! Говори.
Голос начал отдаляться, нет, не отдаляться, а затихать, хотя
и не затихал, но Олег слышал все слабее, а потом и вовсе остался один во
Вселенной, темной и абсолютно чужой, сделал над собой усилие, ускорился,
бесконечно долго несся в темноте, пока впереди не блеснул свет, появились
знакомые звезды, вообще звезды, а потом уже замелькали галактики, странные нити
между ними, мембраны, сгустки пространства, и наконец он ощутил под собой
знакомую постель, а кончики пальцев коснулись спящей Виктории.
Сердце продолжало стучать чаще, чем бьется у мыши-полевки,
дыхание частое, хриплое. В ушах еще звучал вселенский голос, Олег чувствовал,
как душа скукоживается от ощущения своей малости, ничтожности, микроскопичности
и убогости, всплыла потрясенная мысль, а не так ли говорили с Гильгамешем,
Моисеем, Мухаммадом?.. И что именно каждый услышал, как каждый сумел полученное
смутное ощущение воплотить в слова священных молитв Хаммурапи, законы Торы,
строгие и поэтические строки Корана, понятие о вселенском коммунизме?
Утром Мрак, глядя на Олега, присвистнул озадаченно, покачал
головой. Как говорится, краше в гроб кладут. Мог бы в мгновение ока
восстановиться, раньше не забывал, а сейчас что-то уж очень серьезное выбило из
трубы, сшибло под колени, прыгнуло на плечи.
— Погулял ты этой ночкой, — сказал он, Олег
поморщился, а Мрак продолжал тем же ерническим тоном: — Надо посмотреть, много
ли машин перевернул, баб обрюхатил, столбов своротил… Что случилось? Где на
этот раз витать изволил?
Олег посмотрел на свое отражение, вздрогнул, провел ладонью
по лицу и мгновенно принял прежний вид делового преуспевающего бизнесмена,
который вовремя встает, делает гимнастику, ест нежирное, пьет некрепкое, на
службе ровен, приветлив и всегда готов показать зубы в карнегиевской улыбке.
— Нигде, — ответил он нехотя.
— А чо морда такая… странная?
Олег молча смотрел в пространство, зеленые глаза потемнели,
а кончики пальцев, как заметил Мрак, задрожали.
— Просто сон видел.
— Только и всего? — удивился Мрак.
— Мне достаточно, — сухо ответил Олег.
Мрак мгновенно стал серьезен, сказал негромко:
— Садись, я тебе кофе сделаю покрепче. А ты расскажешь
подробно. Знаю я твои сны! Нормальным людям бабы снятся, а тебе все катастрофы,
революции, чингисханы да аттилы… Но хуже всего то, что все это, проклятое,
сбывается!
Олег сказал вяло:
— У тебя тоже сбывается, когда насчет баб. Ты прав, сон
— тревожнее некуда. Уже третий раз, все настойчивее. Я пробовал не замечать,
так он теперь сразу, только глаза закрою…
— Что стрясется? Опять всемирное потепление? Льды
растают?
— Хуже, — ответил Олег.
— Наоборот, все замерзнет?
— И не гадай, — буркнул Олег. — Куда-то надо
идти и что-то сделать. Раньше таких снов еще не было. Это впервые. Конечно,
заговорило со мной не впервые, но вот так… Был бы я такой наглый, как ты, я бы
сказал, что сама Вселенная что-то хочет, чтобы мы сделали. Или как-то
поступили.
Мрак, не морщась и не хмыкая, выслушал странный сон,
коричневые глаза сочувствующе посматривали на бледное лицо Олега. Тот даже
сейчас, всего лишь вспоминая и рассказывая, испытывает, судя по его виду,
жуткий страх и напряжение, снова спадает с лица, зрачки расширились, на руках вздулись
пупырышки, а пальцы вздрагивают.
— Да, — сказал он с расстановкой, когда Олег
умолк, — да-а, хар-р-роший сон…
Олег вскинулся:
— Хороший?
— А разве нет? — ответил Мрак хладнокровно. —
Чтоб мы не разменивались на мелочи, типа спасения какого-то сопливого
человечества! Разве это масштаб? Нет, ты мне скажи правду в мои честные глаза:
разве мы это гребаное человечество не вытаскивали из дерьма уже сто раз? А
сейчас мы такие крутые, что могем… я даже не знаю, что еще могем!
Он говорил с иронией, даже Олег это видел, но в то же время
в его словах нечто, от чего по спине нехороший холодок. Кому много дано, с того
много и спрашивается. И хотя им не дали, а они сами взяли, все равно… Хотя кто
поклянется, что они взяли сами, а не им дали? Ведь дать можно не в привычно
явной форме, когда принимающий дар целует дарителю руку или задницу. Детям так
вообще подарки подкладывают в носки или в туфли.
Глава 8
Они облетели вдвоем планету, осмотрели все арсеналы,
пересчитали все атомные заряды, учли уровень раздраженности национальных групп,
индекс заинтересованности в переменах религиозных общин, стремление генералов к
силовому свержению власти, засуху в Африке и наводнение во Вьетнаме, что
одинаково вызовут сильный голод и всплеск миграции, избрание нового далай-ламы
и годовщину первого столкновения Китая с Индией за Тибет, сделали поправку на
присутствие сильного контингента американских войск на Ближнем Востоке, это
часть вопросов снимает вовсе, а часть сводит до неопасного уровня, Мрак попутно
вызвал большой пожар на складе героина в Колумбии, наркобароны начнут
подозревать друг друга, это борьба за власть, правительство сможет провести ряд
реформ по ослаблению напряженности, просчитали на десять лет вперед
распространение идей нового реформатора католической церкви, что начал чистку
рядов в Венесуэле, наконец, Олег вздохнул, сказал резко:
— Уходим!.. Всего не переделать!
— А всего и не надо, — ответил Мрак весело.
За ним остался инверсионный след, как за высотным самолетом.
Даже в космосе на расстоянии трех-пяти миллионов миль еще оставлял, забавляясь,
багровый след, словно вспарывал пространство, орошая каплями крови, потом
пришлось оставить шуточки: Олег за это время ушел далеко вперед, кое-как догнал
и пошел с ним параллельным курсом, бок о бок, на расстоянии всего в полмиллиона
километров.
