Олег сказал невесело:
— Тем более конечный результат. Мрак поинтересовался:
— А каков конечный результат?
Виктория заколебалась, но Олег кивнул успокаивающе:
— От нас тайн не бывает. При желании мы все можем
прочесть в секретных файлах, Виктория. Но не делаем потому, что связаны все той
же работой, теми же обязанностями. Той же моралью, наконец.
Она ответила с большой неохотой:
— Погибнет около четырехсот человек. Из омоновцев
пострадают двадцать-тридцать.
— Немного, — заметил Олег. — Не самых лучших
послали?
— Да, — призналась она. — Лучших надо беречь.
А сюда из самых небоеспособных частей, которым в результате комбинаций на два
месяца задержали зарплату, плюс прошел слух о лишении ряда льгот и резком
сокращении штата. Так что многие из них не просто сочувствуют штурмующим Центр,
но и тайно потворствуют.
Бульдозер неслышно полз со стороны стоянки, на ходу поднял
щит, видно было через стекло кабинки, как водитель выжал полную скорость и
откинулся на спинку сиденья. Перед ним послушно разбежались, здесь действует
группа, наиболее подготовленная, ей поручено проделать брешь в стене, а затем
можно и отступить, пропуская вовнутрь разгневанных пенсионеров, школьных
учителей, активистов сохранения озонового слоя и просто любителей постучать
обрезками железных труб по дорогой аппаратуре.
Донесся глухой удар, Олегу почудилось, что огромное здание,
похожее на красноватую глыбу гранита, содрогнулось, но, конечно, только
иллюзия, для такого здания это не больше, чем укус комара. На противоположной
стороне Центра завязалась ожесточенная потасовка, демонстранты старались
прорваться в узкий служебный вход, но изнутри закрылись наглухо, омоновцы
наконец протиснулись и, закрывшись щитами, начали методично раздавать щедрые
удары дубинками, не глядя, кто перед ними: хилая старушка, дряхлый пенсионер с
клюкой или такой же крепкий парень в пятнистом костюме.
После третьего удара часть стены вмялась, пробежали трещины,
а после четвертого покрылась изломами, как черными молниями, выпал квадрат,
прошел бы локомотив, глыбы рушились с тяжелым треском и гулом, кого-то сразу
придавили, люди со свирепыми криками прыгали на щит бульдозера и устремлялись в
пролом.
Водитель, судорожно орудуя рычагами, поспешно подал могучую
машину назад. В черный пролом грозным потоком устремилась ревущая толпа.
Мрак сказал хмуро:
— Погибнет четыреста?.. Да их только в давке с полтыщи
задавится.
— Это тебе не Ходынка, — заметил Олег. — Там
внутри сразу по залам, а их великое множество. Особой давки не будет.
Виктория взглянула на него с уважением.
— По нашим подсчетам, из штурмующих погибнет не больше
сорока человек. От тридцати до сорока. А все остальные — игроки. Они сейчас в
трансе, защищаться не могут. А когда врываются вот такие с обрезками труб в
руках, то сперва бьют игроков. И потом уже по аппаратуре.
— Ага, — сказал Мрак понимающе, — а где же
погибнут эти тридцать-сорок?
— При отступлении, — пояснила Виктория. —
Когда начнется пожар.
— А начнется?
Олег хмыкнул, Мрак ощутил, что сморозил глупость. Ну кто же
откажется поджечь лагерь врага? Но там шесть этажей, кто-то начнет поджигать на
четвертом раньше, чем побьют и разгромят шестой, так что оттуда, если не
задохнутся, будут прорываться через пламя, спотыкаясь в дыму о разломанную
аппаратуру, путаясь в проводах, попадая под высокое напряжение…
Мрак огляделся по сторонам:
— Но милиции в самом деле маловато. По идее, должны бы
сейчас прибыть дополнительные отряды.
— За пять минут до штурма, — сообщила
Виктория, — пришло сообщение о готовящемся побоище между фанатами и. Там
на пустырь в самом деле прибывают большие массы молодежи, но это, понятно,
всего лишь отвлекающий маневр.
Немногочисленная охрана была смята, как будто эти дюжие
парни в бронежилетах и с дубинками оказались из картона. Начальник караульной
службы, единственный вооруженный автоматом, успел взять его на изготовку, но не
решился нажать на спуск: в первых рядах ворвавшихся узнал Валентину Петровну,
преподавателя литературы и его классного руководителя, которую он всегда
безмерно уважал. Двое подчиненных выхватили пистолеты, но, видя бездействие
начальника, тоже не решились выстрелить, хотя потом, когда их смяли, один
трижды нажал на курок, пули ушли в мраморный пол, рикошетом ранили троих, что
вызвало дикий взрыв ярости.
Охрану отшвырнули, а толпы врывающихся через пролом
растоптали их, размазали по всему полу, как студень. По двенадцати лестницам
наверх хлынули такими плотными потоками, что был риск обвалиться, затем оттуда
раздавались победные крики, удары железа по железу, стоны раненых и умирающих.
Из автомобиля, сделав стекла и стены прозрачными с этой
стороны, они рассматривали все так, словно сами находились там среди
штурмующих. Олег видел, что и Виктория с Тигги благодаря компьютеризированным
очкам видят все подробности, Тигги вздрагивает и морщится, наконец вовсе
отключила дисплей, а Виктория всматривается с холодным беспристрастием
профессионала.
Мрак поморщился, враждебно посмотрел на Олега.
— Как хорошо, что я все-таки не стратег. Олег
огрызнулся:
— Скажи, как покойно!
— Хорошо, — отрезал Мрак.
— Ну да, голова в песок, а отбиваются пусть другие! Эх,
Мрак, ты же самый сильный среди нас…
Мрак сказал зло:
— Я привык рисковать собой, а не другими. Да знаю-знаю,
что скажешь. Но, что поделаешь, вот Виктория — готовый стратег, а я — нет, хотя
у меня вроде бы опыта побольше, должен бы ко всему присмотреться, ко всему
привыкнуть, научиться смотреть на это мельтешение как на дрозофил…
Олег сказал на скоростном языке радиолуча:
— Потому-то и нужен ты, Мрак, чтобы нас с Викторией не
занесло куда-то чересчур. Ты же видишь, она даже…
Он замялся в поисках слова, Мрак закончил:
— …бесчеловечнее?
— Это слишком, — ответил Олег с неохотой, —
но она действительно готова отбросить многовато из человеческого. Я опасаюсь,
что вместе с человеческим готова стряхнуть и человечность. Если только
человеческое — хрен с ним, но человечность отбрасывать рискованно. Потому что
человечность — она не совсем человечность…
— А что?
— Мне кажется, — ответил Олег в
затруднении, — что человечность что-то вроде универсального закона. Сам человек
даже и ни при чем. Не он ее создал, он ее всего лишь открыл, как законы
гравитации или термодинамики. В других мирах она тоже наверняка есть, разве что
зовется как-то иначе. Человеков нет, а человечность есть.
Мимо машины пробежали несколько подростков, потрясая
обрезками водопроводных труб и прутьями арматуры. Олег заметил, что трубы и
прутья нарезаны аккуратно, все примерно одной длины, как раз так, чтобы легко
замахиваться и крушить, чувствуя свирепую радость в руках и во всем теле.
