Освобождающая система с недоказанной несправедливостью
Выше мы обсуждали корректировки и дополнения, которые необходимы современной экономике, чтобы работать не просто хорошо, то есть без серьезных сбоев, но и еще справедливо. Это обсуждение приводит к последнему вопросу: будет ли современная экономика, если она работает хорошо и справедливо, справедливой системой? Принцип Ролза состоял в том, что справедливая экономика — та, структура которой повысит перспективы наименее обеспеченных людей по сравнению с любой другой системой. В своих рассуждениях ближе к концу книги Ролз, чье описание рыночных экономик, как капиталистической, так и социалистической, было, по сути, классическим, не смог сказать, какая экономика была справедливой: досовременный капитализм или досовременный социализм; с его точки зрения, их различия не позволяли прийти к окончательному выводу. Однако действительно современному обществу, в котором современные ценности пользуются всеобщим признанием, современная капиталистическая экономика и ее обычные альтернативы, вроде рыночного социализма и корпоративизма, представляются просто разными мирами.
В настоящей книге мы, сравнив основные альтернативы, пришли к выводу, что современная экономика, когда она работает хорошо и справедливо, нацелена на процветание и личностный рост, которые составляют саму суть хорошей жизни. Затем мы привели эмпирические данные, подтверждающие, что современная капиталистическая экономика добивается выдающихся результатов в плане возможностей хорошей жизни, предоставляемых обычным людям: экономики, в которых современные ценности являются относительно сильными, а традиционные ценности — относительно спящими, в общем и целом достигают лучших результатов по всем показателям хорошей жизни — по удовлетворенности трудом, безработице и уровню заработной платы. Располагая этими данными, член действительно современного общества, помещенный в изначальную позицию Ролза и предполагающий, что он может оказаться среди наименее обеспеченных, имел бы все основания решить, что современная капиталистическая экономика, если она работает справедливо и хорошо, будет правильным выбором. (Член общества, ожидающий, что он будет наиболее обеспеченным, может предпочесть плановую экономику, надеясь стать царем.) Она предложила бы наименее обеспеченным лучшие возможности хорошей жизни, чем бюрократический социализм или кумовство и клиентелизм корпоративизма. (Через пару страниц мы, впрочем, рассмотрим обоснование плюрализма ценностей.)
Конечно, любой, кто защищает таким образом современную капиталистическую экономику, как и вообще любой ее защитник, должен осознавать глубочайшую антипатию, питаемую многими людьми по отношению к капитализму — современному или досовременному. Особенно сильна антипатия к огромным кучам денег в руках частных лиц, а также к приобретению большого богатства. В итоговых размышлениях, следующих за изложением основного аргумента, Ролз указывает:
Люди желают осмысленного труда в свободной ассоциации с другими, если эти ассоциации регулируют их отношения друг с другом в рамках справедливых базовых институтов. Для достижения такого положения вещей большое богатство не является необходимым. В действительности, оно, скорее всего, является положительным препятствием, в лучшем случае — бессмысленным отвлечением, возможно даже склоняющим к самодовольству и пустоте
[235].
Верно то, что преувеличенные оценки собственного богатства ведут к избыточному спросу на досуг и потребление и, как следствие, к снижению занятости, а также инвестиций и инноваций. Вряд ли что-то может быть хуже попытки оправдания современного капитализма как машины по накоплению богатства. Однако, несмотря на пагубные последствия богатства, оно способно резко увеличиваться в тех случаях, когда продукт или метод, над которыми работают люди, оказывается весьма прибыльной инновацией. И, как уже отмечалось ранее, шанс на необычайно большую финансовую прибыль помогает мотивировать людей заниматься проектами, которые могут оказаться крайне выгодными. Поэтому в том, что в современном капитализме возникает значительное неравенство в богатстве, нет какой-то глубинной несправедливости; именно в традиционных обществах большое неравенство богатства часто оказывается несправедливым. Кроме того, у богатства есть и положительная сторона. Нет нужды говорить, что, если благосостояние одного человека растет, а остальных — нет, он во всех отношениях сможет жить лучше. Однако если растет богатство каждого (на ту же сумму или в равной пропорции), людям будет проще преследовать собственные интересы, а также выражать свои личные устремления и ценности.
Однако многие социальные критики говорят о «несправедливости», то есть некоем внутреннем изъяне, отсутствующем в иной системе, из-за которого современная экономика, пусть даже подправленная ради экономической справедливости, например большей вовлеченности людей в экономику, оказывается «несправедливой». Можно выделить по крайней мере три общих аспекта, иллюстрирующих провал современной экономики. Какая-то другая экономика — возможно, какой-то вариант современной экономики — может предлагать большие возможности хорошей жизни или же предлагать их большему числу участников, чем современная капиталистическая экономика, либо же предлагать жизнь, которая будет лучше хорошей жизни в ее различных классических интерпретациях. И в универсуме возможных альтернативных экономик должна быть некая пока еще неизвестная звезда, которая светит ярче современной экономики. Невозможно рассмотреть все возможные возражения. Однако утверждения, будто современная экономика несправедлива независимо от того, насколько хорошо и насколько справедливо она работает, требуют рассмотрения.
Критики современного капитализма, впрочем, обычно утверждают, что современные капиталистические экономики, как, возможно, и все остальные экономики, несправедливы в сравнении с экономической системой, которую они разработали, но еще не построили. Как известно, социалисты XIX века, то есть еще до появления социалистической экономики, полагали, что она создаст большие возможности занятости и более высокую заработную плату, превзойдя возможности современных капиталистических экономик. Однако, как только социалистические экономики были построены, стало ясно, что они предлагают меньшую заработную плату и меньшую занятость, чем современные капиталистические экономики, которым удалось устоять перед натиском социализма и корпоративизма.
Корпоративисты XX века планировали создать государственную экономику, которая вполне отвечала устремлениям традиционного, в общем и целом, общества. Однако, как только корпоративистская Франция и Италия пошли в этом направлении, стало ясно, что государственная власть не породила обещанного динамизма, так что в начале 2000-х годов им не удалось сохранить высокие темпы роста производительности и низкую безработицу.
К 1970 году социальные критики на Западе стали обсуждать новый тип экономики, который позволял бы платить меньшую цену за хорошую жизнь. Предполагалось, что новая экономика создаст возможность реальной экономической стабильности. Однако экономикам континентальных стран Западной Европы, которые, как утверждалось, были защищены от нестабильности суровыми мерами по охране рабочих мест и значительным государственным сектором, имевшимся в этих странах, похвастаться было нечем: в них была низкая занятость и они страдали от значительных спадов. Им пришлось заплатить немалую цену: в них мало, а то и вовсе нет динамизма, в результате чего они отстают в развитии, имеют не самые высокие показатели занятости, которая к тому же еще и не слишком стабильна.
