В истории человечества было множество экономик, которые предлагали больше стабильности и равенства, чем когда-либо удавалось предложить современной экономике. Однако наблюдения за современной историей не позволяют выявить альтернативы современной экономике, которые предлагали бы меньше неравенства и меньше нестабильности, обеспечивая при этом не менее хорошую жизнь.
В последние десятилетия современная экономика столкнулась с новой критикой: инвестиционные портфели должны быть сбалансированы; рост также должен быть сбалансированным, а не однонаправленным, как в случае интернет-бума; а глобальные дисбалансы в сбережениях и инвестициях должны быть исправлены. Такого рода критика, похоже, упускает, что гениальность хорошо работающей современной экономики в том, что в экономических решениях относительно тех направлений, в которые стране лучше всего инвестировать, она использует идеи и способность суждения людей, погруженных в саму эту экономику:
МВФ требует мандата на исправление «экономических дисбалансов» <…>, поскольку это послужит мировой стабильности. Но в чем тогда цель международного частного рынка кредита, если не в том, чтобы дать возможность стране, переживающей инвестиционный бум, брать кредиты за границей, а стране с инвестиционным спадом — кредитовать другие страны? <…> Далее — МВФ говорит о «предупреждении кризисов». Нулевая терпимость к финансовому кризису указывает на то, что МВФ утратил понимание основ хорошо работающей современной капиталистической экономики. Несколько западных стран пытались сохранить ее не потому, что сталинский Госплан не мог справиться с определением цен на основные товары, а потому что плюрализм предпринимателей и инвесторов, которые отличаются многообразием идей и опыта, — это творческий способ работы с неопределенностями, которые неразрывно связаны с созданием нового будущего
[236].
Считать недостатком возможность краха в экономике, креативность которой сопоставима с американской (по крайней мере, на протяжении большей части ее истории), — это все равно что называть недостатком склонность к быстрым переменам в настроении — от мании к депрессии, — встречающуюся у действительно творческих людей. Легко понять, что в экономике, обладающей динамизмом, неспособность разработать новые идеи, или временное отсутствие новых идей может привести к депрессии. (Конечно, потери местных и региональных банков в последнее десятилетие и последовавшая частичная утрата экспертных знаний в области кредитования вылились в новую дисфункцию в экономиках, которые раньше считались передовыми. Но эти патологии не означают несправедливости современной экономики. И эту дисфункцию можно исправить.)
В последние годы появилась и такая провокационная критика: хорошая жизнь, говорят нам, понималась слишком узко. Она требует «равновесия» между работой и домом. А в современной экономике, для которой характерна ненасытность, просто не остается времени и спокойствия для домашней жизни и заботы о детях. В этом случае критики желают не оспорить хорошую жизнь как таковую, а просто расширить ее до домашнего пространства. Они предполагают, что можно создать новую экономику, в которой у участников «будет и то и другое» — богатая семейная жизнь, позволяющая постоянно общаться с детьми и характерная, вероятно, для традиционных обществ, существовавших столетия назад, но теперь она не должна привести к утрате динамизма, на который способна современная экономика, и процветания, как его самого главного результата. Однако разговоры о «балансе жизни и работы», как если бы работа не была составляющей жизни, позволяют усомниться в том, действительно ли эти критики разобрались с хорошей жизнью и с условиями, от которых она зависит. Процветание в мире труда может возникнуть только из эмоциональной увлеченности, которая ведет к глубокому погружению в работу, за которое, в свою очередь, приходится чем-то платить. Если переход на четырехдневную рабочую неделю или обустройство яслей в офисах многих компаний не повредили увлеченности работников и эффективности, пусть эти компании так и действуют. Но навязывание подобных практик (за счет налога или штрафа) может обернуться для других компаний снижением активности сотрудников, а потому частичным ослаблением их энергичности и динамизма. Компании одна за другой усвоили, что механическое производство может осуществляться силами надомных работников, однако для инноваций нужен офис, где сотрудники могли бы взаимодействовать друг с другом.
Еще более важный пункт состоит в том, что жизнь дома может быть частью хорошей жизни только в том случае, если она полна вызовов и сложных задач. Иногда людям приходится решать более серьезные задачи у себя в семье, а не на работе, но они вряд ли могут рассчитывать на то, что им удастся достигнуть большего процветания, если они откажутся заниматься решением этих задач. Хорошо формулирует этот аргумент Кэти Ройпе:
Почему баланс обязательно является чем-то хорошим? Разве дисбаланс, безумие, странности или невероятное напряжение не считаются частью умения жить или радости жизни? <…> Я — мать-одиночка с тремя работами. Но я смогла понять, что в самом хаосе кроется источник воодушевления и счастья <…> человеческая психика слишком сложна, запутанна, неуловима, чтобы проблемы можно было решить за счет «баланса», «здоровой среды», какого-то физического присутствия
[237].
Все эти представления об альтернативе современно-капиталистической экономике выдают магическое мышление, веру в то, что всегда есть путь к любой достойной цели. Однако современное мышление говорит нам, что мы должны выбирать из наших целей, поскольку мы не можем достигнуть всего и сразу.
Вопрос о справедливости хорошо работающей экономики ставится совершенно иначе для общества, в котором одна или несколько групп стремятся к совершенно иному типу жизни, например жизни, определяемой заботой о других, созерцательной жизни или жизни, посвященной семейным ценностям. Подобный плюрализм ценностей, то есть наличие традиционалистской этики наравне с современной, упоминался выше при обсуждении субсидий наименее обеспеченным работникам, необходимых для экономической справедливости в современной экономической системе; здесь же мы говорим о том, какая система необходима для справедливости. Ключевой вопрос в том, что в любом современном обществе существует экономика, основанная на обмене, которая поддерживается современным обществом ради взаимной выгоды ее участников, тогда как представители одной или нескольких несогласных с таким положением дел культур хотят выйти из этой системы обмена ради своих альтернативных целей. Некоторые социальные критики полагают, видимо, что несправедливость современной капиталистической экономики в том, что она не создает пространства для участников, мотивом которых являются традиционалистские ценности. С точки зрения этой книги, которая одновременно является точкой зрения Канта, Ролза и других авторов, справедливость требует того, чтобы тем, кто желает вести традиционную жизнь, было предоставлено полное право работать и зарабатывать в традиционном секторе, так же как те, кто стремится к хорошей жизни в ее классическом понимании, должны иметь полное право работать в современном секторе. (В этом разнородном обществе ресурсы в одной экономике вознаграждались бы за счет того, что она же и производит, а ресурсы в другой работали бы без компенсации и не оплачивались бы за счет благотворительных взносов.) Крайне несправедливо было бы ограничивать сторонников современных ценностей несовременной экономикой, которая почти лишена изменений, оригинальности и открытий.
