Такой вывод делает Крайтон.
Как выяснится позднее, японцы явно не заинтересованы в установлении настоящего виновного
[135] и всячески препятствуют следствию, в том числе и через свое технологическое превосходство. Продвинутая начинка здания играет свою роль. В частности, японцы так фальсифицируют записи цифровых и беспроводных камер слежения, что подделку удается обнаружить далеко не сразу.
В 1991 году такие камеры еще в новинку в США. Полицейские обращаются к местному охраннику у мониторов слежения Коулу, и тот растолковывает им, как работает система:
«– Вчера утром этих камер на сорок шестом этаже еще не было, – сказал Коул. – Они стояли по всему зданию. Днем их кто-то перенес. Знаете, их легко переносить, потому что они не подсоединены к проводам.
– Камеры без проводов?
– Да. Внутри здания сплошь сотовая передача. Так задумано. Вот почему у них нет аудио: по сотовой связи они не могут передавать всю полосу. Посылают только картинку. Но зато могут перемещать камеры для своих целей. Смотреть на то, что хотят видеть. Вы этого не знали?»
Когда же полицейские пытаются сделать копии с записей камер, они сталкиваются с тем, что ни одна лаборатория США не знакома со стандартом записи. Коннор идет в передовую, как он думает, лабораторию, и получает от ворот поворот от специалиста:
«– Видите серебристый цвет? Это лента с напыленным металлом. С очень высокой плотностью записи. Могу поспорить, что формат включает компрессию и декомпрессию в реальном времени в самом проигрывателе. Я не смогу сделать вам копию, потому что не смогу подобрать формат, то есть не смогу переписать сигнал эквивалентным образом, чтобы гарантировать его читаемость. Копию-то я сделаю, но не уверен, что она будет точной, потому что не смогу подобрать совпадающие форматы. Поэтому, если дело имеет отношение к законности, а я предполагаю, что так и есть, вам придется отнести ленты туда, где их могут скопировать по-настоящему.
– Куда, например?
– Должно быть, это новый патентованный формат D-4. Если так, то единственное место, где их могут скопировать, это “Хамагучи”.
– “Хамагучи”?
– Исследовательская лаборатория в Глендейле, собственность “Каваками Индастриз”. У них имеется любое видеооборудование, известное человеку».
Видно, без японцев даже в таком деле не обойтись!
Но Коннор прекрасно понимает, что там ему ничем не помогут (групповое сознание нации?). Он находит самую лучшую лабораторию, которую пока еще возглавляет американец. Она работает на американскую аэрокосмическую промышленность, работала над видео и фотографиями Юпитера. Там ему действительно помогают, но вот что приходится выслушать: «Мы всегда понемногу теряем людей, они переходят в IBM в Армонке или в “Белл-Лабс” в Нью-Джерси. Но и эти лаборатории больше не обладают самым лучшим оборудованием и финансами. Теперь все это у японских исследовательских лабораторий вроде Hitachi на Лонг-Бич, Sony в Торрансе или Canon в Инглвуде. Теперь они нанимают основную массу американских исследователей… Все понимают, что лучший способ унести нашу технологию – внутри чьей-то головы. Но что же можно поделать?.. Исследователи хотят исследовать. Америка больше не выполняет так много НИОКР, как раньше. Бюджеты стали скуднее. Поэтому выгоднее работать на японцев. Они хорошо платят и искренне уважают исследования. Если вам нужно оборудование, вы его сразу получаете. Во всяком случае, так говорят мне мои друзья».
Все разговоры в книге крутятся вокруг того, как прекрасна жизнь в Японии и как ужасно, что японцы быстрыми темпами подчиняют себе общество и экономику США. Вот несколько образцов сентенций первого рода. Коннор, завидев частного охранника, вздыхает: «…у нас сейчас частной охраны больше, чем полиции. Все строят стены и нанимают охранников. А в Японии можно в полночь прогуляться в парке, посидеть там на скамейке и ничего с тобой не случится. Ты в полной безопасности – и днем, и ночью. Можешь ходить куда угодно. Тебя не ограбят, не побьют и не убьют. Не надо вечно оглядываться, не надо ни о чем тревожиться. Не нужны ни стены, ни телохранители. Твоя безопасность – это безопасность всего общества. Ты свободен. Это чудесное ощущение. Здесь нам всем надо запираться. Запри дверь. Запри машину. Люди проводят всю жизнь взаперти, как в тюрьме. Это безумие. Это угнетает. Однако американцы уже очень давно забыли, что это такое – чувствовать подлинную безопасность. Где угодно».
А вот его философствования насчет подготовки к приему в «Накамото»: «В Америке думают, что определенная доля ошибок – это нормально. Ждешь, что самолет опоздает. Что почту не принесут. Что стиральная машина сломается. Все время ждешь, что все пойдет наперекосяк.
В Японии все по-другому. В Японии работает все. На японском вокзале, если встанешь на отмеченное место платформы, то когда поезд остановится, двери откроются прямо перед тобой. Поезда приходят точно в срок. Багаж не теряется. На деловые встречи не опаздывают. Крайние сроки выдерживаются. Все происходит по плану. Японцы образованы, подготовлены и мотивированы. Они делают дело. Они не отлынивают…
А сегодня – очень важный день для компании “Накамото”. Можешь быть уверен, что они запланировали все до малейших деталей. У них приготовлены вегетарианские шедевры, которые любит Мадонна, и приглашен фотограф, которого она предпочитает. Поверь мне: они подготовились ко всему. У них имеются планы на любой крайний случай. Знаешь, какие они: садятся кружком и обсуждают бесконечные возможности – что, если пожар? Или землетрясение? Сообщение о заложенной бомбе? Отключение электричества? Бесконечное обсуждение самых невероятных событий. Это словно мания, но когда наступает финальная ночь, то оказывается, что они продумали все и все контролируют. Очень плохо оказаться не в форме».
Озабоченность тем, что «японцы идут», выражает сенатор Мортон – участник комитета, одобряющего сделки по покупке американских компаний иностранными (недаром он важный гость на приеме в «Накамото»!): «Да, могу вам точно сказать, почему я встревожен масштабами японского овладения американской индустрией. Если мы потеряем способность создавать собственные продукты, то потеряем контроль над собственной судьбой. Вот так просто. В 1987 году мы, например, узнали, что Toshiba продала русским ключевую технологию, которая позволит советам сделать беззвучными винты их подлодок. Русские ядерные подлодки теперь сидят почти на берегу, а мы не можем их засечь, потому что они получили технологию от Японии. Конгресс впал в ярость, американский народ стоял на ушах. В самом деле, это было возмутительно. Конгресс планировал экономические санкции против Toshiba. Однако лоббисты американских компаний выступили в их защиту, потому что американские компании, вроде Hewllett-Packard и Compaq, зависят от Toshiba в области компьютерных чипов. Они не могли поддерживать бойкот, потому что у них нет других источников снабжения. Фактически мы не смогли нанести ответный удар. Они продали жизненно важную технологию нашему врагу, и мы не смогли с этим ничегошеньки поделать. Это проблема. Сегодня мы зависим от Японии, а я считаю, что Америка не должна зависеть ни от одной нации».
