Коннор играет в гольф в клубе, который когда-то был американским, а теперь стал японским – мы говорили об этой тенденции выше. Его видение ситуации: «Продажа клуба “Сансет-Хиллс” была самым недавним надругательством над Лос-Анджелесом. Гольф-клуб Западного Лос-Анджелеса в 1990 году был продан за громадную сумму наличными: двести миллионов долларов. В то время новые японские владельцы сказали, что никаких перемен не будет. Но сегодня американские члены заменялись с помощью простой процедуры: как только уходил американец, его место переходило японцу. Членство в клубе “Сансет-Хиллс” продавалось в Токио за миллион долларов за место, и это рассматривалось как выгодная сделка: очередь была длинная».
Вот еще один характерный диалог «о роли японцев в жизни Америки». Он происходит в лифте «Накамото»:
«– Ага. Теперь они скупают округ Ориндж.
– Да-да, они уже окружили Лос-Анджелес, – смеясь, сказала одна из женщин.
– Ну, что-то около. Вон их здание “Арко”, –сказал один, указывая в стекло.
– Кажется, сейчас у них в кармане семьдесят – семьдесят пять процентов даунтауна Лос-Анджелеса.
– И еще больше на Гаваях.
– Черт побери, да они просто владеют Гаваями – девяносто процентов Гонолулу и все сто процентов побережья Кона. Строят гольф-клубы как бешеные.
Одна из женщин сказала:
– Этот прием будет завтра по TВ? Там было полно камер.
– Напомни, чтобы не пропустить.
Лифт сказал:
– Мосугу-де годзаймасу.
Мы прибыли на гаражный этаж, и люди вышли. Коннор посмотрел вслед и покачал головой.
– Ни в какой другой стране мира, – сказал он, – не услышишь, как спокойно обсуждают то, что их города и штаты продаются иностранцам».
Я жила в Лос-Анджелесе в 1992–1993 годах. Отголоски японского бума были еще слышны. Из-за разницы во времени я пыталась дозваниваться в Москву вечером. Сделать это было очень трудно – все линии заняты. Знакомые американцы объясняли мне, что это из-за японцев. Якобы они начинали звонить в свои японские штаб-квартиры поздно вечером, тоже из-за разницы во времени…
ГЛАВА 15. ТРУДНОСТИ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА
У ИСТОКОВ ФОНДОВОГО РЫНКА КУВЕЙТА
Мы много говорили о том, что предпосылкой успешного надувания пузыря является новизна объекта спекуляции. Но бывает и по-другому, объект спекуляции стар как мир, а нов – сам спекулянт, ему спекуляция в новинку. Такое случается там, где резко меняется общественный строй. Например, схемы МММ расплодились на всем постсоветском пространстве. И это не случайно: «непуганые» граждане с советским прошлым охотнее верили, что в мышеловке бывает бесплатный сыр, чем западные люди, имеющие опыт жизни в рыночной экономике.
Еще один пример подобного рода связан с созданием фондовой биржи в Кувейте в 1982 году. Многие из нас бывали в Дубае и Катаре, и мы видим, что это современные города, ближневосточные «нью-йорки», конкурирующие между собой и борющиеся за статус мировых финансовых центров. Однако буквально 5 0–6 0 лет назад территория Аравийского полуострова представляла собой девственную пустыню, а население в основном вело кочевой образ жизни. И мало кто знает, что произошло во время скачка из первобытности в современный мир. Об этом я сейчас и расскажу
[136].
Но сначала – коротко о финансовой истории Кувейта. До 1950-х годов в стране действовал только один банк – принадлежавший иностранным акционерам British Bank for the Middle East. В 1952 году был создан Кувейтский национальный банк. Он стал первой публичной компанией в стране. Второй публичной компанией, как ни странно, стала Кувейтская Национальная кинематографическая компания, созданная в 1954 году, а третьей – Кувейтская танкерная компания, организованная в 1957 году. Размещения их акций прошли с колоссальными переподписками, и акции активно торговались. В начале 1960–1962 годов было создано еще 13 публичных компаний, средняя доля участия государства в которых составляла около 40%. В основном это были банки и страховые компании, а также промышленные (нефтехимия) и транспортные компании. Рынок акций в этот период был волатильным: то они резко росли, то инвесторы, не дождавшись обещанных дивидендов, начинали массово продавать. В 1963–1968 годах де-факто действовал запрет на создание новых публичных компаний, и таковых возникло всего восемь со средней долей участия государства 60%.
До 1973 года рынок акций был весьма активным. Местное законодательство разрешало продавать акции, которые продавец сам еще не полностью оплатил, то есть фьючерсную торговлю. В 1973 году был достигнут пик оборота на фондовом рынке, в 1974-м он сократился в три раза. Регулирующие органы связывали стагнацию с торговлей фьючерсами, поэтому в декабре 1974 года ее запретили. До 1979 года снова действовал запрет на формирование новых компаний, за три года после его отмены было создано всего три новые компании. Мода на IPO ушла в другие страны Персидского залива.
А тем временем в 1973 году начался резкий рост мировых цен на нефть, в 1974–1975 годах цены были еще выше. К 1976 году в Кувейте скопилось беспрецедентное количество денег, что было вызванно как ростом нефтяных доходов страны, так и репатриацией капитала на внутренний рынок из-за падения мировых процентных ставок. Часть инвестировалась в реальный сектор, часть – в спекуляцию акциями уже существующих компаний. С 1976-го по 1981 год фондовый рынок плавно, но практически постоянно рос. Капитализация составила примерно 1,5 млрд кувейтских динаров на конец 1975 года и 9 млрд динаров на конец 1981-го. В 1976 году в Кувейте создается вторая биржа – Gulf Stock Exchange. Местом был выбран Сук-Аль-Джат – рынок, на котором раньше торговали кормом для скота. Некоторые спекулянты имеют отдельные офисы, но трейдеры сидят и прямо в лавках, торгующих молочными продуктами, тканями, женской одеждой, обувью, арабской парфюмерией, и в аптечных лавках.
На Gulf Stock Exchange размещаются акции компаний стран Персидского залива и котируются акции кувейтских компаний, которые не удовлетворяют критериям основной биржи. Перетеканию туда кувейтских компаний способствовало ужесточение регулирования основной биржи и котируемых на ней компаний в 1976–1977 годах. В частности, в эти годы стали жестко регулировать сделки с отложенным платежом (а покупки с кредитным плечом попросту не существовало, брокеры такую услугу не предоставляли), запретили создание новых публичных компаний, а на старые наложили ограничения по увеличению капитала. Но кувейтское законодательство не распространялось на Gulf Stock Exchange и котирующиеся там компании. Обращение акций стран Персидского залива на этой бирже было нелегальным, а саму Gulf Stock Exchange называли нелегальным рынком IPO. Никогда бы не подумала, что нелегальный рынок – это не только наркотики, оружие, контрафакт, подделки, но и акции!
Правительство страны знало о существовании этого рынка и закрывало на это глаза, инвесторы же сочли, что молчание – знак согласия. Полагались и на то, что в иностранные компании был инвестирован кувейтский капитал в больших количествах, то есть прекращение котирования ударит по самим кувейтцам, и этого не допустят. Действительно, когда в 1976 и 1977 годах фондовый рынок просел, государство начало скупать акции, чтобы поддержать цены. Возможно, по этой причине инвестиции в фондовый рынок казались молодым спекулянтам беспроигрышными: если рынок вырастет, то мы заработаем, а если упадет, то нас спасут. В результате на рынок пошли значительные суммы.
