К этому времени правитель территории уже скрылся со всей семьей и деньгами во Франции. Он тоже практически ничего не заработал. Во-первых, при размещении займа была предусмотрена рассрочка платежа. Инвесторы в облигации внесли только первые 15% суммы, оставшиеся деньги, подлежавшие уплате в январе и феврале 1823 года, уже не пришли. Продажа земли в Пойесе шла активно, всего было заключено 500 сделок, но велики были и затраты на печать рекламных проспектов, открытие офисов в Лондоне и Эдинбурге, зарплату агентов. К тому же снаряжение экспедиций очень дорого обходилось: нужно было зафрахтовать корабль и обеспечить колонистов всем необходимым на время пути и первый год жизни в поселении.
На примере облигаций Пойеса можно прекрасно проследить, как современные авторы сгущают краски, утверждая, что инвесторы лихо клюнули на слишком очевидное мошенничество, тогда как на самом деле в режиме реального времени в этом было не так-то просто разобраться. Так, Эдвард Чанселлор, автор в целом очень добротной и полезной книги «Пусть дьяволу достанется последнее…», примерно так рассказывает о том, кто его высочество Грегор и как он создал свое государство. Настоящее имя этого человека – сэр Грегор Макгрегор, он шотландский авантюрист, ветеран наполеоновских войн. Макгрегор подался в Венесуэлу из-за многочисленных неоплаченных долгов. В Англии Макгрегор уверял, что он якобы служил в армии Симона Боливара и был героем борьбы Латинской Америки за независимость, а земли и титул правителя были ему пожалованы за военные заслуги. На самом деле в Америке он не воевал, и если в Англии он выдавал себя за латиноамериканского героя, то в Америке – наоборот, за европейского. Там он именовался «рыцарем португальского ордена креста». Макгрегор создал свое «государство», напоив местного индейского вождя. «Город» Макгрегор назвал в честь своей жены Жозефы [Chancellor 2000, р. 96–97].
Попробуем разобраться. Из серьезного современного исследования аферы Макгрегора, проведенного английским журналистом Дэвидом Синклером (David Sinclair), который работал с архивными документами, мы узнаем следующее:
• Макгрегор в Южной Америке действительно сражался в армии Симона Боливара и там был национальным героем. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что когда он вернулся в Венесуэлу после краха своей затеи с облигациями Пойеса, то был принят самим президентом страны, его генеральское звание было подтверждено, и ему была назначена генеральская пенсия. Когда Макгрегор умер в Каракасе в 1845 году, он был похоронен с воинскими почестями [Sinclair 2004, р. 308].
• Макгрегор был женат на двоюродной сестре самого Симона Боливара, то есть был лицом из первого круга национального латиноамериканского героя.
• Земля Макгрегору действительно была подарена индейским вождем, который контролировал Москитное побережье. Оно не было колонизировано ни испанцами, ни португальцами, ни англичанами, поскольку эта территория была мало пригодна для проживания. Получается, что местный вождь был ее полноценным хозяином и имел на такой подарок полное право. Это дарение было даже зарегистрировано Макгрегором в Англии [Sinclair 2004, р. 80], правда, не до конца ясно, какую юридическую силу эта регистрация имела. Вождь, конечно, «отписал» Макгрегору кое-какую землю, не предполагая, что тот планирует основать на ней «независимое государство». Когда же вождь узнал о попытках это сделать, он аннулировал дарение земли, но случилось это уже много позже.
• И наконец, в 1720-х годах, когда англичане попытались колонизировать эту территорию, они действительно основали там поселение Сент-Жозеф. Через столетие от него мало что осталось, но совпадение этого географического наименования с именем жены Макгрегора – это чистая случайность.
Все это конечно же не отрицает того факта, что Макгрегор был авантюристом, а размещение облигаций Пойеса – это мошенническая схема, которые всегда возникают на пике пузыря. Но ситуация была не столь тривиальной, как ее пытаются сейчас представить некоторые исследователи. Кроме того, возможно, преувеличивается и успех подобных размещений. Чанселлор утверждает, что выпуск облигаций Пойеса оказался очень успешным, объем выпуска составил 600 млн фунтов, бумаги даже котировались с премией к рынку [Chancellor 2000, p. 96–97], а Синклер и научные источники по теме – что первоначально планировавшийся объем составлял только 200 тыс. фунтов, выпуск выше номинала не котировался, а на момент обвала котировок даже не был полностью размещен [Sinclair 2004, р. 82]. Таким вот образом и создаются мифы о раздувшихся на пустом месте финансовых пузырях и безумии толпы. В любом случае по сей день займ «государства» Пойес является единственным займом несуществующей страны, когда-либо размещенным на Лондонской бирже.
Что касается суверенных облигационных займов настоящих стран, то первым в апреле 1926 года дефолт по купонным выплатам объявляет Перу, в мае – Колумбия, в сентябре – Чили. В 1827 году дефолт по купонам имеет место у Греции и Мексики, в 1828-м – у Португалии, Буэнос-Айреса и Гватемалы. Котировки держатся только у займов Бразилии и Неаполитанского королевства. Английское правительство отказывается вмешиваться и на военном, и на дипломатическом уровне. Премьер-министр лорд Каннинг дал понять, что банкротства латиноамериканских стран – это частная проблема решивших поспекулировать инвесторов, что, в общем-то, для внешней политики тех лет нехарактерно.
Ряд современных исследователей приводят здравые аргументы в пользу того, что бум и последующий крах на рынке латиноамериканских облигаций нельзя считать манией. Так, в исследовании Марка Фландро (Marc Flandreau) и Хуана Флореса (Juan Flores) убедительно показано, что профессиональный рынок заранее понимал качество того или иного выпуска. Первоклассные банки не брались за размещение плохих бумаг. Так, по выпускам, в которых участвовал банк Ротшильда, который считался тогда самым уважаемым
[60], не было ни одного дефолта. А таких выпусков было девять! Если Ротшильд иногда и участвовал в тендерах на размещение «плохих» бумаг, то предлагал правительству заинтересованной страны условия гораздо хуже, чем другие брокеры, чтобы доходность инвестора была выше. Бумаги, размещавшиеся Ротшильдом, приносили гораздо меньшую доходность, чем другие, на которых не было его «знака качества». По всей видимости, либо инвесторы в отсутствие достоверной информации ориентировались по «знаку качества» банка с репутацией, либо ожидали, что в случае чрезвычайной ситуации уважаемый банк будет поддерживать рынок своими операциями (банк Ротшильда в некоторых случаях так и делал). Сомнительные бумаги размещались второсортными брокерами. Эти бумаги были больше похожи на лотерейные билеты – высокая доходность, но и высокий риск потерять деньги. В этом смысле облигации, размещавшиеся банками второго эшелона, с самого начала были «мусорными». С учетом рассрочки платежей инвесторов и регулярных выплат процентов ожидаемая доходность была высока, то есть вполне могла быть адекватной риску. Джоржо Фодор, например, отмечает, что некоторые выпуски размещались совсем дешево. Так, вторая часть второго перуанского займа была размещена по 78% от номинала, а остаток – только по 30%.
