Столь благородные чувства вызвали горячее одобрение мистера Доррита.
– Таким образом, – сказал мистер Мердл, – речь может идти лишь о некоторой скидке.
– Понимаю вас. Об определенной скидке».
Главного героя книги – честного предпринимателя Артура Кленнэма – в авантюру втягивает его знакомый Панкс, который все хорошо «просчитал». Диккенс философствует на его счет: «При каких обстоятельствах мистер Панкс подхватил заразу, было так же трудно объяснить, как если бы речь шла о самой обыкновенной лихорадке. Такие болезни сходны с некоторыми телесными недугами; людской порок способствует их зарождению, людское невежество дает им разрастись в эпидемию, жертвами которой становятся люди, чуждые и пороку, и невежеству. Подобным человеком был для Кленнэма мистер Панкс, и потому, где бы ни заразился он сам, зараза, исходя от него, становилась еще опаснее.
– И вы, Панкс, в самом деле поместили свою тысячу фунтов подобным образом? – Кленнэм уже употреблял выражение своего собеседника.
– Именно, сэр, – задорно отвечал мистер Панкс, выпуская новое облако дыма. – А будь у меня десять тысяч, поместил бы десять».
Аргументация Панкса типичная: «Почему вся нажива должна доставаться разным хапугам, плутам и мошенникам? Почему вся нажива должна доставаться моему хозяину и ему подобным? А ведь так оно всегда и выходит, из-за вас (это он обращается к Кленнэму, который поначалу отказывается играть на бирже. – Е.Ч.). Не из-за вас лично, а из-за таких, как вы. Вы сами знаете, что я прав. А я вижу это каждый день, каждый час. Ничего другого я не вижу в жизни. Моя обязанность состоит в том, чтобы видеть это. Потому я и говорю вам, – добавил Панкс внушительно. – Вступайте в игру и выигрывайте!
– А что, если я вступлю и проиграю? – сказал Артур.
– Не может этого быть, сэр, – возразил Панкс. – Я все подробно изучил. Имя, с которым везде считаются, – неограниченные возможности – колоссальный капитал – твердое положение – высокие связи – поддержка в правительстве. Нет, не может быть».
В романе Мердл не скрывается за границей, а совершает самоубийство, вскрыв себе вены черепаховым ножичком, и с этого начинается крах его пирамиды. Сначала думают, что его хватил удар, но вскоре открывается вся правда: «…ко времени открытия биржи об ударе стали забывать, и с востока, с запада, с севера, с юга поползли зловещие слухи. Сперва их передавали шепотом, и они не шли дальше сомнений, так ли уж велико состояние мистера Мердла, как о том говорили; не отразится ли случившееся на свободном обращении акций; не приостановит ли чудо-банк платежи, хотя бы временно, на какой нибудь месяц. Но, нарастая с каждой минутой, слухи становились все более грозными. Этот человек возник из ничего; никто не мог объяснить, откуда и как он пришел к своей славе; он был, в сущности говоря, грубый невежда; он никому не смотрел прямо в глаза; совершенно непонятно, почему он пользовался доверием стольких людей; своего капитала у него не было никогда, предприятия его представляли собою чистейшие авантюры, а расходы были баснословны. С приближением сумерек слухи крепли, приобретали определенность».
И мистер Доррит, и Артур Кленнем, и Панкс теряют все. Артур даже попадает в долговую тюрьму, так как он не может теперь рассчитаться по счетам, выставляемым его фирме. Ему остается только сожалеть о случившемся, еще чуть-чуть, буквально один день, и он бы проскочил и разбогател, думает Артур.
«– И ведь как раз вчера, Панкс, – сказал Артур, – как раз вчера, в понедельник, я твердо решился продать все и развязаться с этим делом.
– О себе я этого сказать не могу, сэр, – отвечал Панкс. – Но удивительно, от скольких людей я уже слышал, что они собирались продать вчера – не сегодня, не завтра, и не в другой любой из трехсот шестидесяти пяти дней, а именно вчера.
Его сопенье и фырканье, всегда производившие комический эффект, на этот раз звучали трагически, как рыдания, и весь он, грязный, растерзанный, замызганный с головы до ног, мог сойти за живое воплощение Горя, если бы только грязь позволила разглядеть его черты.
– Мистер Кленнэм, вы вложили в эти акции… все? – Нелегко было ему переступить через это многоточие, и еще трудней – произнести последнее слово.
– Все».
А что же Панкс? Он продолжает верить в правильность своих «расчетов». Вот его монолог в адрес возлюбленной Клэннема, Крошки Доррит:
«– Нет, сударыня, я хочу сказать то, что сказал, – возразил Панкс, – ибо это я имел несчастье склонить его к столь неудачному помещению капитала (мистер Панкс упорно держался за свой термин и никогда не употреблял слова “спекуляция”). Я, впрочем, берусь доказать с цифрами в руках, – добавил он озабоченно, – что по всем данным это было очень удачное помещение капитала. Я до сих пор каждый день проверяю свои расчеты и каждый день убеждаюсь в их правильности. Не время и не место вдаваться в это сейчас, – продолжал мистер Панкс, с вожделением поглядывая на свою шляпу, в которой лежала записная книжка с расчетами, – но цифры остаются цифрами, и они неопровержимы. Мистер Кленнэм должен был теперь разъезжать в собственной карете, а мне должно было очиститься от трех до пяти тысяч фунтов».
Хороший писатель Диккенс и очень актуальный. Советую прочитать.
ГЛАВА 8. КРЕСТОНОСЦЫ XX ВЕКА
Пузыри XIX века нашли блестящее отражение в литературе того времени. Американские и европейские гранды посвящали пузырям целые романы. Без оговорок гениальным мне представляется роман Эмиля Золя «Деньги», входящий в серию из 20 романов – «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи», посвященную жизни различных слоев французского общества в эпоху правления Наполеона III. Роман написан в 1891 году, а его действие происходит в середине 1860-х годов. По всей видимости, сюжет навеян событиями вокруг Суэцкого канала, который был открыт в 1869-м.
Строительство канала началось в 1858 году, когда французский дипломат де Лессеп получил концессию от Саида Паши – тогдашнего правителя Египта. Для строительства канала была учреждена компания Compagnie Universelle du Canal Maritime de Suez («Объединенная компания Суэцкого морского канала»), в которой контрольный пакет принадлежал Франции, а миноритарный – Египту. Суэцкий канал оказался очень успешным предприятием, так как он существенно сокращал путь из Европы в Азию, и этот маршрут стал пользоваться популярностью с первых же дней. Строительство канала повысило интерес европейцев к Ближневосточной Азии.
Как я упоминала в предисловии, первоначальный замысел моей книги состоял в том, чтобы сделать антологию текстов по пузырям, и кое-что от этого замысла в ней осталось. И это касается именно романа «Деньги». Меня это произведение поражает тем, что в нем со знанием дела и литературным мастерством описаны все важнейшие составляющие пузыря: харизматичный лидер игры на повышение; объект спекуляции, перспективы которого чрезвычайно сложно оценить, – с одной стороны, но которые выглядят очень привлекательно – с другой; грамотный пиар; благоприятная ситуация в экономике; наличие дешевого кредита; игра на повышение и нарастание в обществе стадных инстинктов. Пожалуй, я не знаю другой такой книги, где бы так полно и глубоко была описана анатомия финансового пузыря, даже если включить в рассмотрение и научную литературу. Я не представляю, как это удалось Золя, тем более что он не был ни финансистом, ни психологом, а основные труды по психологии толпы были опубликованы после выхода в свет его романа. Если бы я отвечала за экономическое образование в стране, я бы сделала эту книгу обязательной для изучения на экономических факультетах.
