— Вперед, — подтолкнул его в плечо немногословный «начальник», бросая из прорезей маски внимательный и серьезный взгляд.
Вскоре деревья стали редеть, и Харитон вместе со своим сопровождающим вышел на открытое пространство. Оказалось, что недалеко от лесной прогалины, где находились остатки партизанской базы, проходит автомобильная трасса.
На дороге диггер увидел несколько машин с мигалками и два автозака. В них и засунули задержанную компанию.
Серый, который в суматохе успел спрятать себе за пазуху икону, ехал во второй машине, а напротив Харитона в тесноте кузова сидел его непримиримый враг.
— Это он навел. Сука, — указывая на Харитона, вполголоса говорил Кабан сидевшему рядом Лехе.
— Сам ты сука, — коротко бросил диггер.
— Чего?! Ты это кому, ты это мне? Да я тебя…
Не имея возможности пустить в ход кулаки, Кабан стал пинаться, стараясь попасть по коленным чашечкам. Харитон ответил тем же. Конвоирам пришлось взяться за дубинки, чтобы успокоить воинственных пассажиров.
— А я-то чего?! Чего я-то?! — уворачиваясь от ударов, завопил Кабан. — Это он! Он начал!
В Кащеевский ИВС эскорт прибыл, когда было уже темно.
Задержанных тщательно обыскали и развели по разным камерам.
Среди разношерстной компании, в которой очутился Харитон, были и новички, и рецидивисты. Последние выделялись из общей массы обязательными наколками на руках и спокойно-созерцательным отношением к происходящему, в котором не было для них ничего нового.
Толстый, раздувшийся как пузырь мужичина с круглым, похожим на блин лицом, сидевший на одной из коек возле окна, подозвал диггера:
— За что?
— Да не за что, — ответил Харитон. — Налетели из-за кустов, повязали, моргнуть не успел.
— А мы тут все не за что, — хохотнул с другой кровати худощавый мужичок с бойкими черными глазами и корявыми синими буквами «Коля» на пальцах правой руки.
— Подожди, Босой. Это ты за побег, что ли?
— За какой побег? — недоуменно взглянул на него Харитон.
— Не знает, — с усмешкой переглянулся толстый с черноглазым мужиком. — Это ты, парень, по ходу, в облаву попал. Был слух — с зоны кто-то подорвал, менты теперь всех, кого глаз видит, метут. Сюда уже привозили щеглов каких-то. Вроде тебя. Надо же им отчитаться. Ищем, дескать, работа кипит. Ладно, не очкуй. Прокатит. Босой, бери его на второй этаж к себе. Ему здесь недолго.
Взобравшись на второй ярус над кроватью быстроглазого мужичка, Харитон растянулся на убитом матрасе и уставился в потолок.
Сам арест не особенно беспокоил его, судьба иконы — вот настоящая забота! Диггер понимал, что если не принять срочных мер, он может навсегда потерять ее из вида.
В тот момент, когда спецназовцы стали вязать их компанию, икона была у Серого, он хорошо это помнил. Но при оформлении в изолятор личные вещи у всех отобрали. Значит, теперь икона должна находиться среди изъятого. Оставался пустяк — найти способ это изъятое обревизовать.
В камере уже потушили свет, а диггер все лежал, глядя в потолок и перебирая в голове возможные и невозможные способы осуществления такой «ревизии».
Часа в три утра, когда Харитон немного задремал, его неожиданно вызвали на допрос. Бригада следователей, в связи с чрезвычайностью события вызванная из Смоленска в помощь местным, работала круглосуточно. Опрашивая и отсеивая задержанных, полицейские искали любую зацепку, которая дала бы возможность поймать сбежавших зэков по горячим следам.
Молодой следователь с бледным, уставшим лицом, даже не взглянув на Харитона, монотонно начал задавать стандартные вопросы, выясняя анкетные данные. Было видно, что единственное, чего хочется ему в этот предрассветный час, — плюнуть на все протоколы и идти спать.
— Москва? — слегка приподнял он брови, услышав домашний адрес Хабарова. — А сюда какими судьбами?
— Взгрустнулось, решил развеяться. Послушайте, я…
— Судимости есть?
— Да нет у меня никаких судимостей! Я…
— Что вы делали в лесу?
— Так вот я и хочу сказать. Я путешествую, изучаю исторические достопримечательности. Военные укрепления, места боевых сражений. Вот и в этом лесу тоже. Там подземные сооружения, по-видимому, во время войны в них располагалась одна из партизанских баз. Я ходил, изучал. И тут какие-то ненормальные набросились на меня, стали избивать. Десять на одного. Но дело даже не в этом. Я в путешествия всегда беру с собой одну семейную реликвию. На удачу. Это икона. Мне мама ее подарила. В детстве. Когда она знает, что икона со мной, она уже не волнуется, куда бы я ни уехал. А эти набросились и отняли у меня икону. Несправедливо, товарищ следователь. Не говоря уж о том, что просто само по себе нехорошо чужое отнимать. Вы про маму подумайте. Каково ей будет, если я без иконы вернусь? Она ведь так разволнуется, может даже до сердечного приступа дойти. Скажите им, пускай вернут мне мою вещь.
— Как давно вы знакомы с Валерием Сытиным, он же Сытый, и с Егором Зайцевым по кличке Сява? — задал очередной вопрос следователь, будто и не слышавший проникновенной речи Харитона.
— С кем? Впервые слышу о таких. Послушайте…
Но уставший следователь слушать не желал. Он продолжал расспрашивать о неизвестных Харитону лицах и о том, с какой целью приехал он из столицы в город Кащеев.
Видя такую неприступную настойчивость, диггер понял, что информация нужна следователю до зарезу. А значит, у него есть шанс использовать ситуацию в личных целях.
Харитону не было никакого дела до Сытого и Сявы, разговор которых он слышал, сидя в погребе. А следователю не было дела до пропавшей иконы. Но диггер обладал необходимой следователю информацией, а следователь — необходимыми диггеру полномочиями, и в этой точке интересы сторон пересекались.
— Хорошо, я расскажу вам, что я делал в лесу, — решительно проговорил Харитон. — Я даже готов показать, где именно я это делал. Но взамен вы должны вернуть незаконно отнятую у меня хулиганами семейную реликвию. Иначе сделка не состоится.
— Что, простите?
Изумленный такой неслыханной наглостью, следователь оторвался от бумаг и, будто проснувшись, впервые за все время допроса взглянул прямо в лицо собеседнику. В его практике это был первый случай, когда подозреваемый осмеливался диктовать условия.
— Сделка? Какая сделка? Вы уверены, что ничего не перепутали? Это официальный допрос, все ваши показания заносятся в протокол и могут быть использованы против вас.
— Да используйте как хотите. Если вам нужно найти этих придурков, могу сказать, где я их видел. Точнее, слышал. А не нужно, могу не говорить. Дело ваше.
Следователь перестал записывать показания и вопросительно взглянул на Харитона. Теперь на его лице не было ни сонливости, ни усталости. Умные и внимательные глаза смотрели прямо в глаза диггеру. Харитон почувствовал, что посыл его оценен правильно: следователь понял, что он не блефует.
