Юля достала диктофон, начала задавать вопросы. Ружевич отвечал подробно, со знанием дела, приводил интересные факты, позволял себе нетривиальные выводы, шутил. Представительство всегда было его сильной стороной.
Барышня историей создания музея интересовалась не очень.
— Больше всего нас интересует сегодняшний день. Как пополняются фонды, откуда берете средства, поступают ли новые документы?
Виктор Николаевич рассказывал. Фонды пополнялись, средства, пусть и скромные, министерство перечисляло, документы поступали.
Девица наконец догадалась сфотографировать его на фоне книг. Ружевич растаял. Обменялись какими-то приятными словами. Нет, все-таки красивая девушка, хоть на Искандера так и не отреагировала.
— Мне бы еще здесь у вас поснимать, — попросила Юля, когда разговор подошел к концу. — Хорошо бы показать читателям недавно поступившие в музей документы.
— Все, что поступает, мы обычно сразу передаем в фонды, вы можете сходить туда. Но это довольно далеко, в другом здании.
Юлия расстроилась.
— Нет, идти еще куда-то точно времени нет. Может быть, здесь, у вас, получится что-то сфотографировать? На снимке не видно будет, с подлинника сделано фото или с копии.
— Знаете, — оживился заместитель директора, — некоторые копии мы делаем для себя. Чтобы не держать в музее подлинники, просто работаем с копиями. У меня сейчас ничего интересного для вас нет, но в отделе наверняка найдется.
Они снова зашли в отдел. Верная Татьяна Михайловна корпела над документами. Она уже успела выпить чай с домашними бутербродами. Суп с мясом, который принесла в термосе, есть пока не стала — как чувствовала, что начальник еще вернется.
— Татьяна Михайловна, голубушка, покажите, пожалуйста, нашей гостье недавно поступившие документы. Найдите что-нибудь интересное. — Он взглянул на часы. — А я, дорогая Юлия, должен с вами распрощаться. Вот моя визитка. Надеюсь, как только материал будет готов, вы его вышлете для ознакомления.
— Непременно, — улыбнулась Юля.
Виктор Николаевич удалился.
Татьяна Михайловна полезла в шкаф за папками.
— Вот смотрите, что у нас здесь есть.
Папок с ксероксами было две. Юля явно не собиралась подробно знакомиться с каждым документом.
— Татьяна Михайловна, — предложила она, — давайте я сама посмотрю, будет быстрее. Если что, буду спрашивать.
Почти все документы в папках были с указанием даты получения и фамилии того, кто сдал документ. Вчера Юра в подробностях рассказал, как выглядит листок, который им нужен, что на нем написано и как он его пометил.
Найти Машин листочек не составило большого труда. Для отвода глаз Юля сфотографировала, конечно, и пару других документов. Татьяна Михайловна заглядывала через плечо, давала советы. Выбор Машиного листка она не одобрила:
— Это вряд ли интересно. Разве что дата — недавно получен.
— Здесь же рисунок, вот завитушка какая-то непонятная, это интересно для читателей. И потом, все-таки начало XIX века. Думаю, это как раз подойдет.
Юля распрощалась: дело сделано. Татьяна Михайловна получила наконец возможность спокойно завершить обед — до возвращения Ружевича еще оставалось время. Все были довольны.
Глава 18
В Машином музее этот день был санитарным, поэтому с утра она оделась попроще, в юбку с кофтой. Юбка была пестрая, расклешенная. А кофточка однотонная, тоже из простой материи, с короткими рукавами. Взяла и косынку — на всякий случай, чтоб волосы во время уборки не лезли в глаза. Когда шла на работу, зазвонил телефон: Юрка. Маша не стала отвечать. Слишком расстроена, еще не то скажет. Может, конечно, она и выдумывает все, но на душе было муторно. Она отключила телефон.
Музей встретил ее непривычным шумом: санитарный день! Смотрители первого этажа Людмила Савельевна и Анна Александровна громко переговаривались каждая из своего зала. Катя налила в туалете воду в два ведра, себе и Розе Давыдовне, и собралась сразу два тащить наверх. Роза Давыдовна спускалась, чтобы забрать свое, и громко Кате выговаривала: куда она так спешит, разве можно помногу носить. Звяканье ведер, шум льющейся воды смешивались с гулом голосов. С Машей все здоровались шумно, весело. От этого стало, пожалуй, чуть легче.
В комнате для научных сотрудников Аллочка с Таней тоже протирали окна, столы и стулья. Шеф в уборке участия не принимал: отставной военный, привыкший к порядку и разделению труда, он считал, что поддерживать чистоту — женское дело. Однако он тоже участвовал в субботнике: разбирал бумаги в папках, складывал документы.
Работали все споро, к обеду музей блестел. Владимир Олегович прошел по залам, лично проверил чистоту (проводил даже пальцем по раме сверху) и остался доволен. Домой идти было рано. Шеф отправился по каким-то делам в Исторический, смотрители наверху устроились пить чай. Девочки тоже решили закончить санитарный день чаепитием.
— А не купить ли по такому случаю пирожков? — предложила Аллочка.
Все действительно проголодались.
— Я схожу! — вызвалась Маша.
Ей действительно хотелось пройтись. Отмахнулась от Тани с Аллочкой, которые попытались сунуть деньги — потом, мол, отдадите, взяла сумочку и пошла. Погода хорошая, до пирожковой два шага.
Пирожковая была на параллельной улице, по соседству с Историческим музеем. Маша подумала об Историческом и снова погрустнела — Юрки там теперь нет, не работать им вместе, и вообще неизвестно, как все дальше сложится. Если пропавшее письмо не найдется, Юрка, скорее всего, уедет из Смоленска. Тем более вот и Юля в Москве. Маше стало совсем грустно.
Она решила идти не через проходной двор, соединяющий их музей с Историческим, а кругом, по улице Глинки, параллельно Блонью. Хотелось отвлечься. Это, между прочим, одна из самых красивых улиц в Смоленске — с зеленой аллеей, памятником композитору Глинке и зданием бывшего дворянского собрания. Маша свернула направо, прошла мимо Исторического музея к пирожковой. Очередь, если учесть предобеденное время, была небольшая. Она взяла всем по три пирожка — с мясом, с яблоками и с капустой. Шефу тоже на всякий случай взяла, вдруг захочет присоединиться, когда придет. А нет — они сами съедят.
Сейчас чаю попьют с пирожками, Таня с Аллочкой что-нибудь о детях расскажут… Задумавшись, Маша шла через двор. Это был большой проходной двор, соединяющий три центральные улицы. Возле выхода к Историческому музею стояли овощные палатки, чуть дальше находился шахматный клуб, а еще дальше шло строительство поликлиники. Эту стройку то замораживали, то снова возобновляли. Сейчас строительство в стадии очередной заморозки, вокруг поликлиники пустынно. Маша услышала за собой тяжелые мужские шаги, хотела оглянуться. Не успела.
Очнулась она от тряски. Ее куда-то везли, причем лежала она в закрытом кузове, а впереди виднелась спина в белом халате. «“Скорая помощь”, — догадалась Маша. — Что со мной?»
